Двух мичманов, в том числе и меня, Д. К. Чулков пообещал отпустить на неделю раньше к своим женам и невестам при отличном прохождении практики. Но, так получилось, что мы оба попали на гауптвахту по причине первого знакомства с комендантом Балтийска. За неделю до окончания практики мы оба предстали перед командиром БПК «Образцовый» и напомнили о его обещании. Он усмехнулся и сказал: «Хоть Вы и провинились, но я обещал». Подписал наши временные отпускные, отметил командировочные, и мы уехали.
После окончания училища я по желанию был направлен командиром трюмной группы на БПК «Образцовый». Командиром корабля был капитан III ранга Д. К. Чулков.
Осенью 1967 года БПК «Образцовый» ушел на свою первую боевую службу в Средиземное море. За несколько месяцев до боевой службы у нас были постоянные учения, учебные и боевые тревоги, я понял, что Д. К. Чулков как командир, был требовательным, грамотным, но достаточно жестким. На корабле соблюдался строгий распорядок дня, неукоснительное выполнение корабельного плана, постоянные разборки результатов учений или как их называли «подведение итогов»
Мы были молодыми, бесшабашными и рискованными офицерами, любили женщин, выпить и поспать. Командир корабля имел привычку после подъема обходить каюты. За ним следовал старший помощник командира Егоров В. Г. с блокнотом и карандашом. Открывалась каюта, записывался заспанный офицер и к следующей каюте. После подъема флага - построение, объявлялся, как правило, арест с содержанием на гауптвахте. То же самое происходило, если кто из офицеров опаздывал с берега, хотя бы на минуту. Такие проверки проводились постоянно, последовательно и пунктуально. Это говорит о том, что командир корабля не терпел разгильдяйства и безответственности.
Первая боевая служба длилась три месяца. Джемс Константинович постоянно находился на ходовом мостике. Он плохо переносил качку и регулярно глотал какие-то таблетки. Нам казалось, что такие таблетки выдавали только командирам кораблей.
Наш командир брал на себя смелость идти в темное время суток с включенным палубным освещением, с открытыми иллюминаторами кают, говоря, что скрытность, при наличии современной разведки, этими мероприятиями не обеспечивается. Постоянные учения, учебные и боевые тревоги, запах пропотевшей формы в надетом сверху химкомплекте - это была наша жизнь, наши трудовые будни.
До начала боевой службы экипажу БПК «Образцовый» требовалось выполнить много задач, с предварительной тщательной подготовкой, приемкой и разбором, с проставлением оценки Штабом бригады или дивизии НК.
Вспоминается, как Джемс Константинович защищал личный состав экипажа БПК «Образцовый» перед командованием всех рангов, в том числе и Балтийского флота. «Образцовый» был флагманским кораблем бригады и к кораблю предъявлялись повышенные требования. Многие штабные флагманские офицеры стояли на довольствии, в частности - продовольственном. Чулков Д. К. в кают-компании при старшем начальнике в присутствии флагманских специалистов мог очень резко сказать: «Снять с довольствия флагманского офицера (называет фамилию), так как он необъективно оценивает действия экипажа при сдаче очередной поставленной перед кораблем задачи».
В конце 1967 года после окончания первой боевой службы БПК «Образцовый был поставлен на ремонт в Кронштадт. Первое, что сделал командир корабля, пригласил коменданта гарнизона в каюту, из которой глубоким вечером слышались гитара и песни. Гауптвахта Кронштадта была очень маленькая, но у «Образцового» не было проблем с местами как для матросов, так и для офицеров.
Вспоминаются и другие случаи боевой службы. Лично у меня произошла потеря матроса при проходе через Гибралтар. Джемс Константинович тогда командовал группой кораблей. Все были развернуты обратно. Мы сутки или двое бороздили квадраты Средиземного моря, но поиски результатов не дали. Меня, как командира трюмной группы, вызвали на разбор и расследование к Чулкову Д. К. Все вопросы он ставил четким, ровным голосом, без всяких окриков и срывов, к которым я напрасно готовился.
При очередном базировании в Балтийске вспоминаю случай. Служили на корабле матрос-москвич и матрос из Среднеазиатской республики. Однажды, москвич появился с синяком на лице и как выяснилось, его ударил азиат. Доложили командиру, он всех вызвал в командирскую каюту. Спросил: «В чем дело?». Матрос с акцентом ответил, что его обозвали «Чуркой». Командир попросил повторить, а потом сказал: «Правильно сделал, что врезал». И всех отпустил.
В одном из походов в Средиземном море параллельными галсами шли «Образцовый» и американский корабль, примерно такого же класса. Командиры вышли на мостики, американский командир показывает Джемсу жестом «мол, давай, кто кого!». Оба скрылись в ходовые рубки, корабли стали набирать ход. Мне посчастливилось быть на юте, свободным от вахты. Задрожали палубы кораблей. Долгое время корпуса шли вровень, а затем «Образцовый» начал обходить американца. Потом говорили, что Джемс предупредил ПЭЖ и попросил выжать из газовых турбин все возможное. Гонки с американским кораблем повторялись дважды. После первого обгона американский командир не поверил и попросил еще раз подтвердить большую скорость.
В Средиземном море БПК «Образцовый» длительное время днем и ночью следил за авианосцем ударной группы. Идет заправка американского авианосца траверсным способом с обоих бортов. Такого у нас не было. «Образцовый» подходил к американцам так близко, что мы видели лица матросов. Шли сигналы, чтобы мы держались на более дальнем расстоянии во избежание непредвиденных и опасных ситуаций. Все снималось на фотокамеры. После этого БПК «Образцовый» впервые произвел заправку топливом траверсным способом.
C евастопольская Голландия
ЧАСТЬ 29
Командир ПЛА "К-23"и "К-305" капитан 1 ранга Бондаренко Виктор Константинович (продолжение)
О КОМАНДИРАХ
Не могу не сказать несколько добрых слов о моих боевых друзьях – командирах. В своё время на Тихоокеанском флоте было два крылатых выражения: «командир – главное лицо на флоте» и «мичманы – золотой фонд флота». Выражения – то хорошие, а отношение к этим людям далеки были от хороших.
Несмотря на разницу в возрасте, от одного до семи лет, отношения между нами были не просто служебными, но и дружескими. Я уже писал, что среди подводников нет такого чинопочитания как в сухопутных войсках или среди надводников. Всегда можно было обратиться к старшему товарищу за советом или с какой-то просьбой и никогда не получишь отказ. УРЕЗЧЕНКО
Виктор Семёнович на подводной лодке пректа 671 «К-469»совершил переход южным морским путём – через Атлантический, Индийский и Тихий океаны - с Северного флота на Тихоокеанский. ХОРОВЕНКОВ
Валерий Евгеньевич и КАСПЕР-ЮСТ
Дмитрий Сергеевич служили на подводных лодках этого же проекта. Это были моряки от бога, к сожалению, они уже ушли из жизни. Дмитрий Сергеевич длительное время был начальником учебного центра по подготовке индийских подводников.
В период 1981 – 1983 годов три подводные лодки проекта 671 РТМ – «К-255»
УШАКОВА В.В., «К-218»
под командованием капитана 2 ранга АВДЕЙЧИКА Ю.П
и «К-324»
под командованием капитана 2 ранга ТЕРЁХИНА В.А.
из состава 45 дивизии совершили переход северным морским путём на Северный флот и вошли в состав 33 дивизии подводных лодок. В последующем капитан 1 ранга УШАКОВ
служил в Управлении боевой подготовки СФ, капитан 1 ранга ТЕРЁХИН
закончил службу заместителем начальника Высшего военно-морского училища во Владивостоке.
САРАНЧИН
Валерий Иванович продолжал службу в учебном центре у КАСПЕР-ЮСТА.
Капитан 1 ранга КАПШУК В.П
. был назначен заместителем командира дивизии, но вскоре был назначен старшим преподавателем в учебный центр города Сосновый бор, БАБУШКИН
перевёлся в учебный центр города Обнинска. Также быстро ушёл и КОНДРИКОВ П.И.
До назначения командирами атомных подводных лодок КАПШУК, КОНДРИКОВ, ТЕРЁХИН, УШАКОВ
были командирами дизельных подводных лодок.
Капитан 2 ранга ЦАРЁВ
Владимир Николаевич по первичному образованию был химиком. За всю историю ВМФ СССР, по моему, было всего три командира атомных подводных лодок из химиков. За серьёзные упущения по службе он был снят с должности и назначен на береговую должность. Во время серьёзной аварии в бухте Чажма
с атомной подводной лодкой «К-431» ЦАРЁВ В.Н
., будучи заместителем командующего четвёртой флотилии по тылу, принял непосредственное участие в ликвидации последствий аварии Здесь ему пригодились знания корабельного химика Он был награждён орденом «Красная звезда»,
получил звание «контр-адмирал». Вот такие перипитии бывают в воинской службе – «то борода длинная, то рубашка короткая».
ЗАХАРЕНКО М.Г
. я впервые увидел в 1979 году, он был капитан-лейтенантом помощником командира на головной подводной лодке «К-247»
671РТМ проекта у капитана 1 ранга ХОМЯКОВА Ю.И.
Стал адмиралом, заместителем Главнокомандующего ВМФ России.
Наиболее доверительные отношения у меня сложились с ПОЗДНЯКОВЫМ А.А
. и РЫБАЛКО В.И.
Бывало, мы не виделись по девять месяце в году. В то время было не принято производить разборы боевых служб с привлечением командиров других подводных лодок – каждый варился в собственном соку. К чему была такая секретность непонятно, если нам не доверяли, то почему доверяли ядерное оружие. В общем, бардак. Поэтому мы сами обменивались опытом как могли. Как-то зимой, я был без корабля, по флоту объявили аварийную тревогу – в назначенное время не вышла на связь подводная лодка «К-507»
под командованием капитана 1 ранга ПОЗДНЯКОВА А.А..
Меня назначили командиром аварийной партии и начали подготовку к выходу в район действия подводной лодки. В это время американские амфибийные силы проводили учение по высадке десанта на один из Алеутских островов. С разведывательными целями туда была отправлена подводная лодка ПОЗДНЯКОВА.
Только начали посадку на ледокол как поступила команда «отставить». К возвращению подводной лодки в базу на флотилию прибыла комиссия штаба флота для разбора происшествия во главе с заместителем командующего флотом вице-адмиралом ЯСАКОВЫМ Н.Я.
C приходом корабля в базу выяснилось следующее. Закончив работу в районе, подводная лодка получила приказание следовать в базу назначенным маршрутом. При всплытии на очередной сеанс связи в адрес подводной лодки поступило новое радио с изменением маршрута. Наверху был свирепый шторм. Радио было принято без искажений и, дабы не подвергать корабль излишнему воздействию шторма, командир погрузился. Дело в том, что все выдвижные устройства кроме перископа и одной радиоантенны имеют щиты, а в кормовой части рубки – щиты на ряд выдвижных. В закрытом положении обводы корпуса рубки как бы «зализаны», при поднятых выдвижных щиты стоят вертикально и при сильной волне их может погнуть, оторвать или заклинить. Тогда дело табак – нужно всплывать и устранять неисправность. Командир в той обстановке действовал совершенно правильно. Оказалось, что в этом радио по вине передающего центра была пропущена фраза «ясность подтвердить».
Эта фраза былав том же радио, но переданному по другому каналу, который командир не стал принимать. Комиссия ничего не нашла за что можно было наказать личный состав, но командир от ЯСАКОВА Н.Я.
получил строгий выговор. На вопрос командира «за что?»,
получил ответ: «чтоб задница крепче была». –
такова жизнь «военных мышей». В 1985 году Анатолий Алексеевич был назначен старшим офицером в один из отделов Управления боевой подготовки (УБП) ВМФ в Москву.
Со щитами выдвижных в 1984 году у меня произошёл неприятный случай. На возвращении с боевой службы, на одном из сеансов связи, произошло рассогласование сигналов опускания выдвижных и закрытия щитов, т.е. выдвижное ещё не опущено, а щит одного борта начинает закрываться. Пришлось подвсплывать, благо океан был спокоен, снимать большие щиты и принайтовывать их в ограждении рубки.
РЫБАЛКО
Валерий Иванович – пахарь моря – в 90-х годах у него была кличка «пятнадцатилетний капитан»
- пятнадцать лет в должности командира атомохода. В 1991 году я был на Камчатке в командировке, а он собирался на очередную боевую службу. Я ему предложил дать согласие на перевод в учебный центр после возвращения с боевой службы. Перед убытием в командировку с начальником учебного центра капитаном 1 ранга ЗОЛОТАРЁВЫМ
Евгением Николаевичем, вопрос о назначении в УЦ РЫБАЛКО
был согласован. Но ему контр-адмирал ЕРЁМЕНКО А.П
., убывая в г. Ленинград на должность начальника 6 ВОК ВМФ, пообещал забрать его к себе. Пообещал и забыл. А РЫБАЛКО
ждал, веря в адмиральское слово. В 1996 году он уволился с военной службы и остался на Камчатке. Работал старпомом на плавкране. А дальше я перескажу то, что мне рассказали камчадалы. Валерий Иванович обнаружил, что механики плавкрана приторговывают топливом. Он их предупредил, что если это будет продолжаться и дальше он примет меры. Как итог они его убили, причём дело было обставлено так, что якобы пьяным упал с трапа и утонул. Тело искали долго. Но дело было спущено на тормозах. Насколько это было так не мне судить, но факт есть факт - человека не стало. Вот, иногда, чего стоит данное начальником слово. Исполни ЕРЁМЕНКО
своё обещание и всё могло бы быть по - другому.
Дабы окончательно закрыть вопрос с плавсоставом хочу обратить внимание командиров подводных лодок, если они прочтут этот «опус» на один вопрос. Я заядлый курильщик, но на подводной лодке никогда не курил. Не курит командир – значит, никто не курит. Курилку оборудовать не стал. На больших кораблях она предусмотрена, а на этом проекте нет – не было места. Узнать, что кто-то курит на подводной лодке узнать не трудно - система вентиляции мгновенно разнесёт запах табачного дыма по всему кораблю. Для подводника самое страшное это пожар, казалось бы парадокс, но это так. Правда, у меня был случай, когда закурил старшина 2 статьи. Его привёз на корабль командир дивизии за 15 минут до отхода от пирса. У моего штатного шифровальщика выходил срок службы за время плавания и его заменили на молодого, только что прибывшего из учебного отряда. Никто его не инструктировал, вокруг железо и он посчитал, что можно курить. Разобрались. В категоричной форме запретил пользоваться на боевых постах чайниками, кипятильниками и т.п. приборами. Может быть, поэтому за мою службу командиром корабля не было ни одного возгорания. Как бы там ни было, но судьба была благосклонна ко мне, за что ей спасибо.
Думаю, что настало время немного рассказать о свое семье. На фотографии 1974 года наша семья.
Слева направо мой отец Константин Алексеевич, моя дочь Таня, мама Анна Антоновна, брат Константин, моя жена Нина Адамовна я, моя сестра Татьяна, сын Сергей
Отец родом из Донецкой области. Он прошёл компанию по освобождении западной Украины и Белоруссии, советско-финскую войну. Во время Великой отечественной войны был при шофёром штабе Юго-Западного фронта, возил артиллерийского генерала ВОЛКОТРУБЕНКО
. Когда фронт попал в окружение водители штаба фронта получили приказание своими силами выходить к своим. Передвигались ночами. За две недели дважды попадали к немцам, дважды бежали, а на третий раз схватили, посадили в вагон и отправили в Германию. Отец остался жив лишь только потому, что он попал в лагерь для людей вывезенных в Германию для работы.
Мама, родом из Винницкой области, осенью 1942 года тоже была угнана в Германию и попала в тот же лагерь. Работали в основном на полях бауэров, зимой на вентиляторной фабрике городка Оэльде, недалеко от города Ганновер. Там их и свела судьба. Родители об этом периоде рассказывали редко и всегда со слезами на глазах. Я помню как мы ходили семьёй смотреть фильм «Живые и мёртвые».
Отец плакал навзрыд и не только он. Админимстрация кинотеатра была вынуждена сделать пятнадцатиминутный перерыв в демонстрации фильма. А документальный фильм «Обыкновенный фашизм»
произвёл такое впечатление, что родители не могли прийти в себя длительное время – они заново пережили ужасы тех лет. В конце марта 1945 года охрану лагеря заменили на фольксштурмовцев. Лагерь должны были ликвидировать, их вывели за ворота и повели к месту расстрела. Но старики охранники разбежались и заключённые все вернулись в лагерь. 30 марта к ним в лагерь прибыли американские солдаты, посмотрели и уехали. На другой день приехали несколько грузовиков привезли тушёнку, хлеб и бочки со спиртом. 3 апреля на свет появился я. В июне состоялась передача лагеря советским войскам. Их поместили в фильтрационный лагерь и СМЕРШ начал проверку. Отца направил в г. Кенигсберг на автозавод. Год родители прожили там, а когда началась эпидемия тифа они оттуда уехали – отец к себе, мать к себе на Родину. Датой приезда в свое село мама меня и зарегистрировала. Вскоре приехал отец и до лета 1953 года мы жили на Украине. В 1948 году родилась сестра Татьяна, а в Ангарске в 1954 году – брат Константин. Отец с 18 лет и до пенсии работал шофёром, мама до 1953 гола работала в колхозе, в Ангарске начала с уборщицы в магазине, подрабатывала на стирке халатов продавцам, дворником. Это была тяжелейшая работа, особенно зимой. Начальник домоуправления каждое утро обходил территорию и не дай бог где-нибудь на тротуаре будет снег. Мы с отцом иногда рано утром, иногда вечером помогали маме с уборкой территории. Помогали мои одноклассники, чтоб было побольше времени провести на катке. В таком режиме мама проработала до 1959 года. У неё была специальность, полученная в Германии, но немцы не выдавали документов. На одном из предприятий она добилась, чтоб проверили её умение. Дабы избавиться от назойливой бабы решили дать ей сложную работу – приварить штуцер к тонкому бензопроводу и сделать потолочный шов. Как потом рассказывала мама у неё дрожали руки, когда она через 15 леи взяла в руки газовую горелку. В результате, на основании выполненной работы, ей присвоили четвёртый разряд газоэлектросварщика. На этой работе мама проработала до пенсии.
В начале девяностых годов Германия начала выплачивать мизерную компенсацию нашим людям, насильно угнанным в рабство. Деньги выплачивались в Иркутске. Маме не стали выплачивать эти деньги, так как у неё не было справки о том, что она не добровольно уехала в Германию. Эту справку она получила в СМЕРШ после проверки в 1945 году, а по прибытии домой эту справку забрали в НКВД. За этой справкой она обращалась в местные органы власти, но все от неё отмахивались. Вообще-то это кощунство. Когда я приехал в отпуск, мама мне об этом рассказала, рассказала о том, как люди, занимавшиеся выплатой не российских денег, говорили ей, что они её в Германию не посылали. По возвращению в Обнинск я обратился к начальнику КГБ города с этим вопросом. Составил заявление, и он по своим каналам сделал запрос на Украину. Через месяц мама получила нужный ей документ. Второй транш выдавал представитель германского посольства лично. Они видимо поняли, что эти деньги доходят не до всех.
В 1963 году я закончил 11 классов и поехал поступать в Тихоокеанское Высшее Военно-Морское Училище им. С.О.Макарова в г. Владивосток. В этот год в системе ВМУЗов ВМФ был отменён кандидатский стаж. До этого, с поступлением в училище, курсанты на один год отправлялись служить на корабли в качестве матросов. По истечении этого срока каждый принимал решение – или возвращаться в училище для учёбы или оставаться на срочной службе. Происходил естественный отбор. После отмены этого стажа в училище не вернулось 73 человека и в 1963 году из абитуриентов добрали недостающих. Я не прошёл по конкурсу. Нам предложили вариант – в течение года, поквартально, учебный отдел училища будет присылать задания по математике, физике и иностранному языку. Все, кто успешно выполнит все четыре задания, будут зачислены курсантами без экзаменов. Дома я устроился на работу техником-термистом в филиал НИИ «Гипронефтемаш». Три задания я отправил почтой, а последнее привёз сам. Таких как я набралось человек двадцать. Мы были зачислены курсантами и два месяца работали по благоустройству училища. Я и ещё один товарищ работали по укладке паркета – этой технологией владею до сих пор.
Отец умер в 1984 году, мама в 2001. Брат живёт в Ангарске, сестра во Владивостоке.
На этих фотографиях семья ШАЙДТ Адама Кондратьевича. На фотографии слева Плотникова Татьяна Филипповна, моя будущая жена Нина и Шайдт А.К. Он родился в 1911 году в автономной советской социалистической республике немцев поволжья. Его жена Плотникова Татьяна Филипповна – 1924 года рождения – в Курганской области. В августе 1941 года, в соответствии с Указом Президиума Верховного совета СССР немцы поволжья были насильственно выселены в Казахстан, Сибирь и на Алтай. Взрослое население было мобилизовано в так называемые трудовые армии. Мой будущий тесть работал на стройках оборонительных рубежей – на Кавказе, а с началом освобождения территории СССР – на восстановление промышленных объектов. После войны трудовые армии были расформированы, а люди получили статус спецпереселенцев. В 1947году будущие супруги встретились в Днепродзержинске. Там же родилась Нина. В 1949 году их отправили на работы в Иркутскую область, строить город нефтехимиков Ангарск. Адам Кондратьевич был отменным автомехаником, его знали во всех автотранспортных конторах города. Кто-то назвал его Иван Ивановичем и с тех пор его только под этим именем и знали. Сестра Нины Людмила родилась в Ангарске. Мама работала на швейной фабрике. Но к сожалению в 39 лет она ушла из жизни. Адам Кондратьевич женился. На второй фотографии семья Шайдт. Аделя Фридриховна была женщиной старой закваски, держала приёмных дочерей в строгости. Вместе они прожили 32 года и умерли в один год. До 1957 года семья не имела права никуда выехать без разрешения комендатуры. В 1957 году они получили паспорта и свободу перемещения по территории СССР.
Считаю, что родителям моего поколения нужно было при жизни ставить памятники. Несмотря на рабский труд в колхозах, выживание в период голодовки 1933 года, страшной войны, голодовки 1947 года и напряжённой работы по послевоенному восстановлению экономики государства и при этом остаться нормальными людьми – это могли только эти люди. Люди, которые верили, что придёт время и им всё восполнится сторицей. Я своих родителей видел только по вечерам. Они были для нас примером – как нужно жить и работать. Остальным воспитанием занималась школа, пионерская, комсомольская организации и, конечно, улица. Пусть кто-нибудь скажет, что это не так.
Итак, в конце октября 1987 года я, жена и семиклассник сын приехали в город Обнинск. Дочь Таня была студенткой третьего курса Дальневосточного политехнического института.
Начальником Учебного центра в это время был капитан 1 ранга ЗОЛОТАРЁВ Евгений Николаевич. В своё время он был штурманом на первой атомной подводной лодке «К-3», потом служба в УБП ВМФ. Я рассчитывал. Что мне будет предоставлена хотя бы комната в общежитии. но таковых не оказалось. Нашёл комнатку в двухкомнатной квартире, а вскоре подвернулась однокомнатная квартира на длительный срок. Перебрались туда, подошёл контейнер с коробками и начали обустраиваться.
После нового года меня вызвал в УБП заместитель начальника управления контр-адмирал ФЁДОРОВ
Юрий Александрович. В конце беседы он предложил мне внимательно присмотреться к работе Учебного центра, разобраться с методиками и программами подготовки, с учебно-материальной базой, так как он хочет взять меня на должность старшего офицера в УБП – куратор учебных центров ВМФ. Эта должность освобождалась в конце мая. Работа мне нравилась и я в очередной раз дал согласие, имея ввиду что уже третий год страна живёт в режиме перестройки. Какой же я был наивный – верил во всё хорошее, в обновление.
Коллектив цикла тактики был укомплектован специалистами высочайшего класса – здесь были командиры атомных и дизельных подводных лодок, заместители командира дивизии и начальники штаба дивизии, командир противолодочного надводного корабля, штурман противолодочной авиации, командир БЧ-5, специалист по радиоразведке – капитаны 1 ранга: АКИМОВ
Александр Георгиевич, БАБУШКИН
Валентин Викторович, ВАГАНОВ
Владимир Александрович, ВОРОШНИН
Владимир Николаевич, ДУБИНА
Георгий Иосифович, КОМИССАРОВ
Валерий Викторович, КОТОВ
Анатолий Тихонович, ЛАРИН
Александр Петрович, НОВИКОВ
Александр Николаевич, ЯКОВЛЕВ
Владимир Константинович, полковник ПУТИНЦЕВ
Владимир Иванович, мичманы: КАЛИНИЧЕНКО
Николай Васильевич, ЖУЛЯБИН
Андрей Владимирович, ГОРИН
Николай Алексеевич, РЕБРИК
Юрий Денисович.
Начальником цикла был ВАГАНОВ
В.А. – человек с богатой биографией.
Фотографии ниже.
Вскоре ВАГАНОВ Владимир Александрович убыл в Ленинград и начальником цикла был назначен КОМИССАРОВ Валерий Викторович, который успешно защитил кандидатскую диссертацию и грамотно руководил нашим коллективом до середины 1995 года.
В марте 1988 года в составе группы офицеров УБП ВМФ я убыл в командировку на Северный флот. Офицеры Учебного центра часто привлекались УБП ВМФ к работе в различных комиссиях, инспекциях. Это было моё первое посещение СФ. До этой командировки у меня сложилось мнение о северянах как о нечтом недосягаемом. Но по прибытию в Западную Лицу все мои иллюзии рассыпались – всё то же самое, что и на ТОФе. Мы приняли участие в учениях флота. На две недели я вышел в море в качестве посредника. Работа была интересной. Во время этой командировки я встретился со своими однокашниками: капитаном 3 ранга запаса НИКОЛАЕВЫМ Виктором Антоновичем, капитаном 2 ранга ПШЕНИЧНЫМ Владимиром Борисовичем и капитаном 1 ранга КОЛБУНОВЫМ Михаилом Ивановичем. Мы не виделись от 17 до 19 лет.
После возвращения из командировки начальник Учебного центра сказал мне, что представление о назначении меня в УБП ВМФ отправлено, нужно ждать приказа. Время шло а приказа не было. В конце мая меня снова вызвал контр-адмирал ФЁДОРОВ Ю.А. Он задал мне всего один вопрос и мне всё стало ясно. Я попросил его больше меня не дёргать, буду спокойно работать в прежней должности. Дал согласие принимать участие в работе Центральной комиссии по проведению состязательных мероприятий на приз ГК ВМФ.
Осенью 1988 года я, капитан 1 ранга АБРАМОВ О.К
. и капитан 1 ранга ВЕЛИЧКО И.Ф.
поехали в командировку на СФ. Олег Константинович должен был показать мне, как нужно работать во время состязательных мероприятий. Эта поездка дала мне очень многое. Тогда же у меня появилась идея проводить состязания по одному и тому же плану на всех флотах и проводить их должна одна и та же группа представителей УБП ВМФ, тогда оценки работы соревнующихся будут более объективными. Это предложение было утверждено и мы с капитаном 1 ранга ЗАЙЕВЫМ А.В
. в таком режиме работали на протяжении восьми лет. Эти командировки помогли мне и в моей преподавательской работе. Я увидел как работает техника и оружие надводного флота. Мне запомнился один эпизод, когда ЗУР крейсера сбила ракету и та развалилась на три обломка, а артиллерийская установка эсминца 956 проекта каждый обломок своими снарядами превратила в пыль. Незабываемое зрелище взлетающих истребителей с палубы корабля и многое другое. Тогда был флот и было на что посмотреть, а сейчас …
На тих фотографиях всего два эпизода проведения состязаний. Вверху я и контр-адмирал КОМАРИЦЫН А.А.
на ракетном крейсере «Червона Украина» на перехроде в исходную точку начала работы – ТОФ,1991 год. На второй фотографии наблюдаем за ходом торпед с борта атакованного крейсера – слева направо – контр-адмирал СУЧКОВ Г.А.
– командир эскадры подводных лодок, я, капитан 1 ранга ЗАЕВЫЙ А.В.
– представитель УБП ВМФ, вице-адмирал ПОРОШИН В.А.
– первый заместитель командующего СФ.
Читатель может подумать, что проводимое мероприятие это очередная игра военных в войну. Отчасти это так, но без этого нельзя научиться воевать по-настоящему. Первый этап состязаний проводился на флотах в результате которого определялся победитель и его представляли на межфлотские состязания. Я, как член Центральной комиссии. составлял задание, в которое входили – наряд сил, построение ордера и характер его маневрирования. Документ пакетировался и вручался руководителю учения в море после принятия решения на выполнение состязания. При этом на подводной лодке в море выходил только штатный личный состав. За нарушение этого условия корабль получал неудовлетворительную оценку. Члены комиссии находились на флагманском корабле ордера.
На этих состязаниях были и курьёзные случаи. Так, командир 603 экипажа капитан 2 ранга ИВАНОВ
Евгений Михайлович, великолепно выполнив атаку шестью торпедами, выстрелил и седьмую, чем внёс небольшую сумятицу на КП руководства. Командующий первой флотилии вице-адмирал ЕРОФЕЕВ О.А.
сам себе задал вопрос «он, что в азарте выстрелил боевую торпеду?». Вскоре всё прояснилось. Иванов доложил, что в азарте атаки он вспомнил, что у него есть ещё одна практическая торпеда, и он её выстрелил. На самом деле всё было не так. То что у него была лишняя торпеда он знал, знал и то, что по прибытие в базу её придётся выгружать, а это целая морока. Понимая, что атака получилась отличной он решил и её выстрелить – авось сильно ругать не будут. Так и получилось. Капитан 2 ранга ИВАНОВ Е.М
. трижды брал этот приз.
На Черноморском флоте, командир дизельной подводной лодки во время атаки взял замер дистанции радиолокационной станцией, и пока шёл в штурманскую рубку, уменьшил её на десять кабельтовых … и промахнулся. С борта крейсера было видно как шли торпеды, но пересекли его курс по носу. Поняв, что промахнулся, командир развернул подводную лодку и выполнил залп двумя торпедами из кормовых торпедных аппаратов, но это не в зачёт. У него, как и у ИВАНОВА
, тоже были две торпеды «лишние». На вопрос, почему он уменьшил дистанцию командир ответил, что сам ломает голову над тем, зачем он это сделал. 
Хочу рассказать о посещении Кольской сверхглубокой скважины. Осенью 1988 года, будучи в командировке на Северном флоте нам – мне, АБРАМОВУ О.К
. и ВЕЛИЧКО И.Ф
., представилась возможность посетить это уникальное сооружение. Олега Константиновича пригласил к себе в 42 бригаду подводных лодок комбриг капитан 1 ранга СУЧКОВ Г.А
. Мы поехали вместе с АБРАМОВЫМ.
В Линахамари нам были показаны исторические места времён ВОВ, на торпедолове обошли всю бухту. Геннадий Александрович был прекрасным рассказчиком. Он нам посоветовал съездить в г. Заполярный на сверхглубокую скважину. Так как метеоусловия не позволяли выходить в море, и улучшение погоды в ближайшие дни не ожидалось, то в итоге мы договорились о поездке. Об этой уникальной скважине нам рассказывал начальник экспедиции Д.М.
ГУБЕРМАН,
который работал там с первого колышка строительства. Рассказ был очень интересным. Эту скважину можно было использовать и в интересах военно-морского флота, но тогдашнее командование этому вопросу не придало должного внимания. Нам было предложено проехать на буровую и самим посмотреть это сооружение. В качестве гида с нами поехала инженер-геолог, которая поставила условие – будут сигареты – поедет, не будет – не поедет. Конечно, мы ссудили ей пачку сигарет. То что мы увидели превзошло все наши ожидания. Мы попали как раз на опускание бура на глубину более 12 000 метров. Трубы длиной по 36 метров соединялись между собой как на обычной буровой и при достижении полной глубины эта кишка удлинялась под собственным весом на 50 метров. До 6 июня 1979 года самая глубокая скважина была у США – «Берта Роджерс» с глубиной 9583 метра. В своей книге супруги Владимир Степанович и Милитина Ивановна ЛАНЕВЫ
пишут: «Памятным для коллектива экспедиции стал день 6 июня 1979 года, когда в вахтенном журнале вместо обычного рабочего рапорта сменный буровой мастер Фёдор АТАРЩИКОВ сделал ликующую запись: «Забой - 9584 метра. «Берта Роджерс», чао, гуд бай». С этого дня скважина стала глубочайшей горной выработкой в мире».
Керны, добытые с глубины, делятся на несколько частей и одна часть обязательно закладывается в кернохранилище для изучения учёными будущих поколений.
Западные учёные геологи не могли поверить, что Советский союз со своей допотопной техникой смог добиться таких результатов в сверхглубоком бурении. Для поддержания престижа государства в Москве в августе 1984 года состоялся XXVII Международный геологический конгресс. Желание учёных геологов мира было не только послушать доклады об успехах советских геологов, сколько побывать на Кольской сверхглубокой и убедиться в этих успехах воочию. Такая возможность им была предоставлена. К этому моменту её глубина была 12 000 метров. По этому поводу ГУБЕРМАН Д.М.
рассказал нам интересный эпизод, связанный с посещением буровой иностранцами. Кое-кто попытался втихаря положить в карман один из кусочков керна, но ему вежливо предложили положить его на место, так как каждому официально будут подарены образцы.
После посещения буровой мы решили поблагодарить ГУБЕРМАНА Д.М.
и предложили ему бутылку, завёрнутую в газету. Он стал отнекиваться, тогда кто-то сказал, что содержимое может пригодиться, например, компресс сделать. Поняв, что ему предлагают бутылку спирта он сказал: «так бы и сказали, что это шило, а я думал, что предлагаете коньяк» и поставил наш подарок в стол. Так, благодаря авторитету капитана 1 ранга в отставке АБРАМОВА
Олега Константиновича мне удалось ознакомиться с этой уникальной буровой установкой. К сожалению, в прошлом году Кольская сверхглубокая скважина была ликвидирована. Действительно нет пророка в нашем отечестве. Куда катимся?
В 1991 году была интересная командировка в Баку в качестве члена Государственной экзаменационной комиссии в Военно-Морском училище имени С.М.Кирова. Помимо работы на штурманском факультете по оценке дипломных проектов выпускниками училища мы так же принимали участие по приёму госэкзаменов на иностранном факультете. На тот период там заканчивали подготовку будущие офицеры флотов Ливии, Сирии и Вьетнама. Наиболее настырными в получении высоких оценок были Вьетнамцы – спорили до хрипоты, отстаивая свою правоту. Я не понимаю, как можно выучить учебник наизусть, но они это умели. После окончания работы преподаватели училища нас отвезли в устье Куры на пикник. Там впервые попробовал шашлык из осетрины. Как говаривал Аркадий РАЙКИН
– «вкус – специфический». Рано утром в Каспийское море прошло несколько рыболовных судов с горами соли на палубе и пустыми ящиками, а к вечеру возвращались с полными ящиками хамсы. Нам сбросили пару ящиков на воду. Это тоже деликатес. Но самое неприятное это комары. Ничего от них не спасало. Утром разделись и залезли в воду по горло, вода как парное молоко, и только отплёвывались. Город тоже своеобразный. Плохо то, что не во всех районах была вода. Транспорт был хорошо развит. Что бросилось в глаза, так это то, что находясь между остановками, можно проголосовать и рейсовый автобус, троллейбус, трамвай обязательно остановится. Если необходимо выйти - нужно только сказать водителю. На рынке нужно торговаться и не нужно ждать сдачу до рубля. Если у пассажира проездной, то после выхода из салона он обойдёт вокруг вагона и все покажет свой проездной, билетов никто не берёт. Если он нужен – можешь отмотать хоть метр билетов, но тебя проводят таким взглядом, что больше у тебя не возникнет желания попросить билет.
Возвращаюсь к Учебному центру. В 1990 году с увольнением в запас ЗОЛОТАРЁВА Евгения Николаевича начальником Учебного центра был назначен командир 3 дивизии атомных подводных лодок контр-адмирал ЯМКОВ Владимир Дмитриевич. Это был последний начальник Учебного центра за последние двадцать лет, который всеми фибрами своей души работал на благо этого учебного заведения. Я в это время был избран председателем офицерского собрания, и мне приходилось часто с ним общаться. Разница в возрасте у нас - один год. Всё у нас было. Отстаивая права офицеров, мне пришлось обращаться в Генеральную прокуратуру СССР с жалобой на него. Но, не смотря на это, мы всегда оставались в хороших служебных и дружеских отношениях. Это было сложное время – в части за сотню офицеров и мичманов без квартир, перебои, до четырёх месяцев, с выплатой денежного довольствия, муссировался вопрос о закрытии Учебного центра. Мне не раз приходилось обращаться к нему с просьбой собрать личный состав и объяснить людям как решается жилищный вопрос. Всегда получал ответ: «зачем собирать людей, когда ничего не известно». В итоге он отстоял Учебный центр от расформирования, построил два дома для личного состава центра – около четырёхсот семей получили квартиры, успешно решил очень сложный вопрос о перебазировании личного состава и техники из Учебного центра города Палдиски. В кратчайший срок был построен силами личного состава центра новый тактический тренажёр «Сайда». Всё это было сделано за 9,5 лет исполнения должности начальника центра.
Первый цикл был создан в 1971 году, когда стало ясно, что личный состав нужно готовить не только как специалистов, но и учить воевать. Первым начальником цикла был назначен опытный подводник капитан 1 ранга КАРПЕНКО Александр Николаевич. На всех флотах начали искать кандидатов на преподавательские должности из командиров подводных лодок, замкомдивов, начальников штаба, т.е. людей, обладающих хорошим практическим опытом командования кораблём. Постепенно эти люди начали прибывать в центр.
Капитаны 1 ранга: КЛЮШКИН Василий Прокопьевич, СКЛЯНИН Игорь Александрович, ИМНАДЗЕ Гиви Васильевич, ЕЛАКОВ Юрий Георгиевич, ГОРДОВ Борис Григорьевич, КАРПИН Борис Александрович, ХРАПТОВИЧ Алберт Иванович, ЧУБИЧ Максим Максимович. Это были командиры дизельных и атомных подводных лодок с Тихоокеанского и Северного флотов. Началась кропотливая работа по разработке программ и методик обучения. Остро встал вопрос о учебноматериальной базе. Всё это усугублялось тем, что обучение проходили экипажи подводных лодок разных проектов. Пошли по пути унификации как программ, так и тренажёрной техники. Тактический тренажёр «Протва», как и ряд других, создавались руками личного состава Учебного центра. За создание комплексных технических средств специального назначения группа разработчиков и начальник Учебного центра контр-адмирал ОСИПЕНКО Л.Г. были удостоены Государственной премии СССР.
Начальниками первого цикла были капитаны 1 ранга КАРПЕНКО Алексей Николаевич, КЛЮШКИН Василий Прокопьевич, ВАГАНОВ Владимир Александрович, КОМИССАРОВ Валерий Викторович, БОНДАРЕНО Виктор Константинович, БУЛГАКОВ Андрей Николаевич, ПАШИНИН Андрей Алексеевич, ЕРИН Владимир. Игоревич.
С конца восьмидесятых годов прошлого века за 15 лет через первый цикл прошли офицеры, служившие на подводных лодках последующих поколений. Это были опытные командиры и воспитатели: капитаны 1 ранга АЛЕКСАНДРОВ Юрий Петрович, ВИШНЯКОВ Николай Иванович, ВОДОРЕЗ Григорий Васильевич, ЕДЫХАНОВ Виктор Габбитович, ЕФИМЕНКО Сергей Владимирович, ЗАБОРСКИЙ Николай Иванович, ИВАНОВ Евгений Михайлович, КАРПОВ Сергей Васильевич, КИРИЛЛОВ Валерий Анатольевич, ЛЫГИН Александр Иванович, МЕЛЬНИКОВ Виктор Михайлович, МИРОНОВ Владимир Лаврентьевич, РЫБАКОВ Эдуард Фёдорович, РЫКОВ Николай Васильевич, УТКИН Александр Михайлович, ФАРВАЗОВ Марат Шайахнурович, ЧЕХОВ Игорь Вячеславович, ЧЕХОВ Александр Вячеславович,
Капитаны 2 ранга КОВАЛЁВ Александр Александрович, ШПАНОВ Аркадий Валентинович, полковники ХОПРЯЧКОВ Пётр Александрович, ВОРОТНЁВ Владимир Сергеевич. Часть этих офицеров в последующей службе стали начальниками других циклов – ИВАНОВ Е.М., оба ЧЕХОВЫ , РЫКОВ Н.В ., АЛЕКСАНДРОВ Ю.П . – начальником учебного отдела, ЗАБОСКИЙ Н.И. и ЕФИМЕНКО С.В. – заместителем начальника центра по научноучебной работе, ЧЕХОВ А.В. – заместителем начальника центра.
Большую помощь нам оказывали инструкторы цикла, мичманы – БЛАЖКОВ Сергей, ВЕРХОЛАНЦЕВ Валерий Анатольевич, МЫШЕЛОВСКИЙ Владимир Владимирович, ПЕТРУХИН Игорь Владимирович, СКРЫННИК Виктор Сергеевич.
МИЧМАНЫ ЦИКЛА
Продолжая службу в Учебном центре, я каждый год ездил в командировки. Последний выход в море в 1995 году.
19 марта 1996 года мы впервые отметили свой профессиональный праздник – День подводников России. В 1896 году Николай II издал указ о образовании в российском императорском флоте подводных сил. Отметили этот праздник здорово. По его итогам я написал небольшое стихотворение:
Девятнадцатого марта
День подводников России.
Отмечая эту дату,
Мы немножко закусили:
Выпили совсем немного:
По бутылочке на брата,
И пошли своей дорогой,
Кто домой, а кто на "хату".
ЭДУАРД, открывши очи,
Понял, что его везёт машина,
Мысль мелькнула среди ночи:
"Меня банда утащила:
И везёт меня за город,
В лес, где ночью волки воют,
Там разденут и разуют,
Нож в живот и в снег зароют".
Он собрал остатки силы,
За свободу все боролись,
Ручки, стёкла от машины
По салону раскатились.
Вдруг авто остановилось,
Эдик видит ИВАНОВА.
По щекам слеза скатилась:
"Я спасён, ну, слава Богу".
Но Евгений весь в "трясине",
Желваки во всю играют:
"Ты ответь, в моей машине
Ручки, стёкла, что, мешают?"
Эдик мило улыбнулся,
Стёр с лица слезу мужскую,
Всхлипнул раз и - отрубился,
Понял - можно спать ни в ус не дуя,
А второй герой рассказа
Поздно ночью в дверь стучится.
Дверь открылась. На пороге
Тело женское струится.
"Девушка, скажи, родная,
Я немножко растерялся,
Коли это город Обнинск,
Я не прочь и побрататься".
"Это ж надо так набраться,
Чучело моё морское,
Предложить жене брататься,
Где же видано такое?"
"Коль жена, так где же пиво?
Трубы все горят с устатка.
А вообще-то, это диво:
Точно в "Т" прошла посадка.
С такою точностью полета
Мы летали только в море.
Правда, картой для полета,
Была пачка "Беломора"
Она и здесь была со мною,
И точно проложила курс!
Как вывод: с пачкой "Беломора"
Я никогда не заблужусь!"
Сказавши так, Петро нагнулся:
С небес к нему сошёл Морфей,
По стенке тихо опустился
К ногам супружницы своей.
ПОСТСКРИПТУМ:
Чтоб бандитам не попасться,
Имей друзей, как ИВАНОВ,
А в Обнинске не потеряться:
Кури ростовский "БЕЛОМОР"!
В ЦЕЛОМ - ВСЕ ПРОШЛО НОРМАЛЬНО:
ЖИВЫ ВСЕ, А ЭТО ГЛАВНО!
До 2007 года ездил на различного вида сборы. Всё это вместе взятое помогало быть в курсе жизни флота, вносило новизну в учебный процесс.
К сожалению последующие, после контр-адмирала ЯМКОВА В.Д
., начальники Учебного центра ничего не сделали для повышения качества подготовки экипажей. Никто из них не стал бороться за сохранение этого уникального учебного заведения в системе вооружённых сил, не препятствовал сокращению штатов, и мы оказались на грани банкротства, если этот термин можно применить к учебному заведению. Мало того, усилиями главного инженера капитана 1 ранга КОРОЛЯ А.
и начальника центра контр-адмирала РЕБЕНКА Ю.С.
были ликвидированы уникальные тренажёры, созданные руками преподавателей и инструкторов учебного центра. Вместо них поставлены компьютеры, которые свели в локальную сеть и называют тренажёрами, ничего общего не имеющие с реальной техникой. Но ведь они не работают, так как надо. При этом эти вопросы решались келейно, на широкое обсуждение не выносилось, мнение педагогов никто не спрашивал, тактико - технические задания писались тоже келейно. А ведь в Учебном центре существуют и технический совет, и учебный совет, но это на бумаге. Раньше такого бардака не было. Угроблены колоссальные средства, а толку нет. На каждой тренировке приходиться вспоминать матерными словами этих «новаторов». Всё это возникло в ходе, так называемой реформы Вооружённых сил, о которой я скажу своё мнение ниже. Учебные центры нужны, особенно сейчас, когда корабли практически в море не ходят, теряются навыки в обслуживании работающей техники, практические стрельбы проводятся с максимальным упрощением. Практического оружия не хватает, большая часть боевых упражнений проводятся «новым способом» - элетронным пуском, т.е. имитацией торпедной или ракетной стрельбы. Те учения, которые показывают руководству страны, мы называем «военным шоу». Когда-нибудь мы доиграемся.
На цикле осталось три офицера – капитан 1 ранга ЕРИН В.И
., капитаны 2 ранга КОВАЛЁВ А.А
., КАЛМЫКОВ
О.С.
и мы, уже гражданские преподаватели – я,
КРИЛЛОВ В.А., ХОПРЯЧКОВ П.А., ЛЫГИН А.И., УТКИН А.М., МЫШАЛОВСКИЙ В.В.,
такое же положение на всех циклах. Учебная нагрузка в основном легла на плечи гражданских преподавателей, 74 человека, которым, практически всем, за шестьдесят лет. Приходящие с флотов офицеры на преподавательские должности обладают небогатым опытом, их самих нужно ещё учить. Опять муссируется вопрос о закрытии учебных центров. Как же мы быстро забываем горькие уроки прошедшей войны. В середине 80-х годов центр был подвергнут инспекторской проверке Министерства обороны во главе с заместителем Министра обороны СССР, Главным инспектором министерства генералом армии ГОВОРОВЫМ В.Л.
Подводя итоги инспекции, он сказал, что только здесь, в Учебном центре, он увидел как нужно готовить личный состав к ведению боевых действий. В подтверждении этого хочу привести пример, приведённый в книге А.В ПЛАТОНОВА
и В.М.ЛУРЬЕ
«Командиры советских подводных лодок 1941-1945 г.г.».
Здесь они приводят рассказ командира немецкой подводной лодки «
U-977»
о подготовке немецких подводников в годы второй мировой войны:
"В Нейштадте земли Гольштейн я проходил обучение на тренажере атак
F-
Geraet*. Он предназначался для выполнения учебных атак транспортов и противолодочных кораблей. Возможность многократного повторения упражнений ускоряла подготовку будущих командиров подводных лодок. Обучаемый поднимался в рубку, которая точно соответствовала реальной боевой рубке подводной лодки, как по своим размерам, так и по составу и размещению приборов: репитера гирокомпаса, рулевого штурвала, счетно-решающего прибора и так далее. Ведя наблюдение в перископ, можно было видеть взволнованную поверхность моря и даже слепящее солнце над горизонтом.
Сначала отрабатывались атаки одиночных транспортов, а затем конвоев противника. Тренажер имитировал шлейфы дыма из труб и буруны у форштевней. Обучаемый подавал команды: "Обе машины полный ход! Лево на борт!" При этом рубка вращалась, имитируя циркуляцию лодки, а расстояние до цели сообразно маневру увеличивалось или уменьшалось. Одним словом, все происходило, как на самом деле. В ходе атаки надлежало оценить дистанцию до цели, ввести необходимые данные в счетно-решающий прибор, лечь на боевой курс и выполнить стрельбу. При нажатии педали залпа прибор останавливался и определялись допущенные ошибки. Обучение было исключительно эффективным, а сам тренажер, по-видимому, единственным устройством такого рода во всем мире.
Затем нас отправили в Данциг для практической подготовки на подводных лодках. Здесь нужно было продемонстрировать полученные знания и навыки при выполнении дневных и ночных атак в море. Подготовка велась очень интенсивно. Не хватало времени на сон. Каждый из нас выпустил большое число практических торпед. После окончания курсов я был откомандирован в Пиллау в распоряжение командира двадцать первой учебной флотилии. Она насчитывала тридцать шесть лодок и была предназначена для подготовки молодого поколения подводников.
Кроме нашей учебной флотилии существовала подобная и в Готенхафене, где обучали большое число подводников: матросов, оберфельдфе-белей, унтер-офицеров и офицеров всех специальностей. Программа подготовки была насыщенной и превосходной во всех отношениях. В специальных классах на берегу осуществлялось теоретическое обучение, а на учебных лодках отрабатывались практические навыки. Постоянные экипажи на лодках находились в очень стесненных условиях. Неделю за неделей все новые контингенты обучаемых под контролем постоянного персонала отрабатывали приемы обслуживания механизмов своего заведования. Только по достижении полной самостоятельности действий, умения докладывать и подавать команды, обучаемый личный состав переводился на лодки комплексной подготовки.
* Знания и навыки окончательно совершенствовались во время полугодовой
подготовки в Балтийском море, которую обучаемые проходили на лодках новой постройки, становясь при этом их экипажами.
Затем следовала серия итоговых проверок. При контрольном погружении, например, бывалые инженер-механики, исходя из опыта боевых повреждений подводных лодок, давали вводные о выходе из строя машин, системы освещения, других устройств и механизмов. Повреждение освещения действительно было одним из самых типовых на аварийных подводных лодках. Поэтому и при контрольных проверках экипаж выполнял все работы чаще всего в полной темноте. Если лодка успешно выдерживала испытания, ее
передавали во флотилию боевой подготовки для заключительной проверки. В случае неудачных результатов курс подготовки повторялся, как это принято в школе.
Теперь дело оставалось только за итоговым тактическим учением. Ему придавалось особое значение. В течение четырнадцати дней лодка и экипаж подвергались весьма серьезным испытаниям. При этом не исключались потери, однажды флотилия в ходе учения потеряла две из двенадцати подводных лодок, а еще три из них вернулись, имея аварийные повреждения.
Тактическое учение было мероприятием большого размаха. Проводилось оно в дальней зоне Балтийского моря. Подводные лодки занимали назначенные им позиции и далее действовали точно так же, как если бы бой происходил в Атлантике. Многочисленный конвой с сильным охранением следовал на зигзаге. По меньшей мере пятьдесят самолетов вели дальнюю разведку и доносили о каждой обнаруженной подводной лодке.
Ранее, во флотилии огневой подготовки, учебные стрельбы выполнялись практическими торпедами. Эти торпеды отличались от боевых только тем, что не имели заряда взрывчатого вещества весом около двухсот килограммов и устанавливались на такую глубину хода, чтобы пройти под кораблем-целью. С обстреливаемого корабля место прохода торпед наблюдалось в светлое время по следу, образуемому всплывающими пузырьками выхлопных газов, а в темное - с помощью встроенного в торпеды светового прибора.
На тактическом же учении стрельба выполнялась условно, без выпуска торпед, но с передачей данных стрельбы на корабль-цель. По этим результатам устанавливалось наличие или отсутствие попадания условными торпедами и оценивались действия экипажа.
Гросс-адмирал Дёниц прибывал к нам на флотилию для инспектирования обучения один раз в три месяца. После официальной проверки он оставался на флотилии до следующего дня и старался провести вечернее время с командирами учебных лодок. Я неоднократно сидел за столом рядом с ним".
Этот пример наглядно показывает, что служба на подводных лодках резко отличается от всех видов службы в вооружённых силах и без серьёзной базовой подготовки в море выходить нельзя. В этом я убедился на личном опыте. В настоящее время, когда уровень подготовки офицерского состава в военных институтах упал, мы это наблюдаем давно, тем более подготовка в учебном центре имеет первостепенное значение. Вторым фактором сохранения учебных центров является то, что наплаванность у нынешних подводников очень мала. Если в моё1 время наплаванность доходила до 200 суток и более в году, то сейчас это цифра в 10 раз меньше. Таким образом, у личного состава теряются навыки в эксплуатации, повседневном обслуживании и ремонте механизмов и других технических средств. Командиры теряют навыки в управлении кораблём. Всё это чревато очень плохими последствиями. Наблюдается рост аварийности. По этому поводу академик КРЫЛОВ
сделал вывод,что истинная причина аварии не в «неизбежны
х случайностях на море», не в дсйствии неотвратимых и непреодолимых сил природы, а в отрицательных качествах личного состава
. В наше время Главнокомандующий Военно-морским флотом адмирал флота Советского союза ГОРШКОВ С.Г.
уточнил эту мысль академика: «Нет аварийности оправданной и неизбежной. Аварийность и условия для их возникновения слздают люди своей неорганизованностью, безответственностью и безграмотностью».
Учебный центр позволяет поддерживать уровень знаний и умений личного состава на должном уровне.
Не могу не сказать своё мнение о реформе Вооружённых сил России,
если это можно назвать реформой. После Петра
I
каждый правитель занимался реформами этого инструмента государства и, практически, все смотрели на Запад, брали оттуда всё, как они считали, прогрессивное. А когда наступала беда, русские полководцы почему-то воевали «не по правилам» – СУВОРОВ, КУТУЗОВ, НАХИМОВ, УШАКОВ
– все воевали «не по правилам», а победа была за ними. Вот и сейчас мы перенимаем у США, то, что неприемлемо нам. Сейчас телевидение прокатывает фильм «Специальное задание». Посмотрев только рекламу, я пришёл к выводу, что от такой армии, которая там показана, я бы бежал без оглядки. Там нет ничего человеческого. Это скопирована армия США. Неужели нашему руководству не понятно, что у русского человека совсем другая психология, психология нации, существующей два тысячилетия, а не каких-то двести лет. Возникает вопрос – почему размер денежного довольствия военнослужащих в разы меньше чем в армии США? Копируйте и эту составляющую вооружённых сил. Ответа нет. Сейчас пытаются что-то сделать – на носу выборы.
За двадцать лет существования новой России её Вооружённые силы, практически, прекратили своё существование. То, что мы имеем сейчас не гарантирует защиты государственных интересов. Численный состав бездумно сократили до минимума, новой техники в войска не поступает, новые корабли не строятся – добиваем то, что было в СССР. Все критикуют министра обороны, но он выполняет решения руководства страны. Особенно в плачевном состоянии находится военно - морской флот. Для примера можно привести следующие данные
:
за период с 1952 по 2003 г. г. были построены и включены в состав ВМФ:
- 251 атомная подводная лодка
- 29 дизельных пл типа М пр. А-615 с двигательной установкой по закрытому циклу.
- 225 дизельных пл пр.613 и модификаций
- 26 дизельных пл пр.611 и модификаций
- 58 дизельных пл пр.641 и модификаций
- 23 дизельных пл пр.629 и модификаций
ИТОГО: 612 подводных лодок
Для уточнения нужно сказать, что активное строительство атомных подводных лодок велось с середины 50-х до конца 80-х голов прошлого века, с 1991 по 2003 годы было введено в состав ВМФ не более 5 кораблей. Зато за этот же период было списано на металлолом и продано масса кораблей. К примеру, Китай купил у нас тяжёлый авианесущий крейсер «Минск», на котором можно было произвести модернизационные работы и он служил бы ещё лет 15. Что с ним сделали китайцы? Несколько лет он эксплуатировался в режиме развлекательного центра, заработанные деньги были вложены в его модернизацию и сейчас он готов к обучению будущих пилотов авианосцев, которые Китай построит в скором будущем. Таких кораблей было продано несколько – вопрос: куда ушли деньги? В России только в 2020 году будет принято решение о строительстве авианосцев – 11 лет будут думать - нужны они России или нет. В 2001 году я написал стихотворение, посвящённое ветеранам этого крейсера
ТАКР "МИНСК" посвящается
.
МИНСК - столица БССР с
I января 1919 года, на реке Свислочь.
Известен с 1067 года под названием МЕНЕСК. С XIV века в Литве и Польше, с 1793 года в России
(Большая Советская Энциклопедия)
Помню семьдесят девятый год:
В Тинкане власти пляж закрыли.
В " Техасе " был переполох:
«Вояки что-то натворили».
Но фокус быстро сей раскрылся.
Молва народная быстра:
В Абреке крейсер появился,
Со штатом авиакрыла.
Тяжёлый авианесущнй
Крейсер "МИНСК" пришёл в Абрек
И народ наш, вездесущий.
Быстро раскусил секрет.
Я в то время был кап два,
Командир атомохода,
А Петро - был капитан
Штурман авиаотряда.
Саша Ларин был в ОСНАЗе,
На погонах три звезды.
Но, вот, встретиться ни разу
Мы в те годы не смогли.
Я в ракетную атаку
По сей цели выходил,
Развивал успех торпедой
И с победой уходил.
Для подводников Павловска
Лучшей цели не сыскать.
Для "друзей" Американцев
Крейсер был ёдрёна мать!
Крейсер сделал дел немало.
Охраняя честь страны.
"Свежий ветер" опахалом
Смёл на нет его труды.
«Деловые демократы»,
Набивая своя карман,
Попирая честь России,
Крейсер продали в Китай!
Он сейчас в режиме клуба
Баксы делает стране.
Флот России "врезал дуба"
Без защиты мы из вне!
Годы быстро пролетели,
Есть у каждого судьба»
Трёх защитников России
В Обнинске свела она.
Дорогие экс Минчане!
Будем жить! На том стоим!
И святую честь России,
Никогда не посрамим!
Капитан ХОПРЯЧКОВ П.А.
и старший лейтенант ЛАРИН А.П.
служили на этом крейсере, а познакомились только в Обнинске через 15 лет.
За годы реформы были расформированы многие бригады и дивизии подводных лодок. Особенно нас удивило то, что созданные в СССР две противолодочные дивизии многоцелевых атомных подводных лодок, 33 на СФ и 45 на ТОФ, тоже расформированы. Для ВМС США эти дивизии были очень серьёзным противником – по крайней мере они перестали чувствовать себя хозяевами океанов. Сейчас они восстановили свой статус. А мы продолжаем бездумно сокращаться. Из-за сокращения баз приготовления оружия флоты лишены возможности проводить стрельбы практическим оружием – торпедами, ракетами, ставить мины и т.п., а без этого невозможно научить командира грамотно воевать. Здесь нельзя не привести выдержку из книги А.В. ПЛАТОНОВА и В.М. ЛУРЬЕ
о состоянии боевой подготовки советского ВМФ перед войной:
«… организация отработки задач в море особого интереса не представляла. Она протекала в одних и тех же районах моря с небольшими глубинами, в том числе и после того, как командир лодки приказом Военного Совета флота допускался к самостоятельному управлению в надводном и подводном положениях. Командиры плавали почти все время в районе своих баз и, естественно, театр не знали, условия плавания у берегов потенциального противника оставались для них неизвестными. При этом хочется напомнить, что предвоенными планами, например, предусматривалось применение подводных лодок Северного флота в Северном море, а их дальше Мотовского залива не пускали! Некоторым исключением в этом вопросе являлись подводные лодки Первой бригады Черноморского флота, которые в предвоенные годы несли дозорную службу у румынского побережья и Босфора. Благодаря этому командиры лодок бригады довольно хорошо знали эти районы.
Учебные торпедные атаки постоянно проводили по быстроходным кораблям, а по тихоходным транспортам почти не тренировались. Боязнь командиров бригад и дивизионов, чтобы с лодкой «чего не случилось», а иногда желание выйти на первое место по боевой подготовке приводили к упрощению условий при отработке
задач. Так, например, задача «атака с прорывом охранения» выполнялась в условиях, когда охранение изображали один или два катера типа "МО", не имеющих акустических станций. Больше того, задание на маневрирование цели составлялось таким образом, чтобы ничто не препятствовало успешной атаке подводной лодки. При этом практически не отрабатывалась залповая стрельба торпедами, да и в «Наставлении по боевой деятельности подводных лодок» подчёркивалась необходимость всемерной экономии торпед. Согласно этому документу основным способом применения торпед являлись одиночные выстрелы, и только против больших и быстроходных кораблей рекомендовалась стрельба залпом из двух-трёх торпед. Естественно, такое обучение не могло привить командирам навыки атаки хорошо охраняемых конвоев. Недостаточно отрабатывалась организация совместных действий с другими силами флота, в том числе и с авиацией. Например, отрабатываемый способ наведения подводных лодок на противника самолётом-разведчиком из-за своего примитивизма так ни разу за всю войну и не применялся.
Руководящими документами предусматривались три метода применения подводных лодок: крейсерство одиночных подлодок или их групп, завес, позиционный. Фактически лучшие из них были готовы только к третьему методу, хотя он и считался наименее эффективным. Практически не отрабатывался метод группового применения подводных лодок, так как он не был обеспечен средствами надежной звукоподводной связи. Слабым местом в подготовке командиров подводных лодок, да и всего офицерского состава являлось изучение театра и вероятного противника. Точнее, речь может идти о полном незнании театра и очень примитивном знании противника. Особо нужно отметить игнорирование в ходе боевой подготовки вопросов использования шумопеленгаторов. Подготовке по использованию оружия отводилось большее внимание, чем отработке тактических задач, что для командира одиночно действующей подводной лодки как раз очень важно. Вообще степень подготовленности различных категорий личного состава заметно отличалась. Так подготовка рядового и старшинского состава к началу войны находилась на должном уровне, что объясняется качественной подготовкой в Учебном отряде подводного плавания. Особенно высокую оценку заслужил личный состав электромеханических боевых частей. Наиболее слабо оказались подготовлены сигнальщики в вопросах наблюдения за воздушной и надводной обстановкой.
Но едва ли не самым большим тормозом в подготовке и обучении, особенно командного со става, являлась чрезмерная опека командиров лодок. Она выражалась в практике назначения обеспечивающих командиров на время похода, во вмешательстве без надобности командиров дивизионов, бригад и других вышестоящих начальников в действия командира лодки. Все это безусловно сказалось в ходе боевых действий. В начале войны имели место даже такие случаи, когда отдельные командиры подводных лодок докладывая обстановку в своем районе, завершали радиограмму фразой «
жду ваших указаний». Все это способствовало воспитанию безынициативных и нерешительных командиров кораблей, обладавших к тому же ещё и слабыми практическими навыками.
К сожалению, вскрывшиеся в процессе войны с Финляндией недочеты в подготовке наших лодок не были устранены. В частности, уже та маленькая война показала порочность стрельбы одиночными торпедами и необходимость обеспечения лодкам возможности стрельбы торпедами на малых глубинах моря и с малой установкой глубины хода торпед, выявила малопригодность 45-мм пушек. Что касается обобщения опыта уже шедшей более года мировой войны, то ее как бы не было вообще. Не хочется верить, что отечественная разведка, соответствующие управления Главного штаба ВМФ, Военно-морская академия не выявили ничего нового в организации применения подводных лодок воюющими странами.
Указанные недостатки в боевой подготовке советских подводных лодок, а точнее, их командиров, во многом отражали положение дел в Военно-Морском флоте и Красной Армии в целом. Таким образом, эти недостатки трудно поставить в вину отдельным личностям. Однако всё это объективно сказалось на эффективности действий подводных лодок во время Великой Отечественной войны, особенно в начальный её период.
Интересны выводы, сделанные по итогом боевой подготовки к началу войны в "Сборнике материалов по опыту боевой деятельности военно-морского флота СССР" выпуска 1943 г. Вкратце они свелись к следующему:
Во-первых, на Северном флоте лодок 1 линии не было вовсе; 2 линии было восемь; две лодки находились в ремонте. На Балтийском флоте лодками 1 линии числились только две "малютки". Остальные 46 считались лодками 2 линии. Только перед войной часть из них приступила к торпедным стрельбам. На Черном море: в 1 линии числилось 19 лодок; во 2 - 11; в организационном периоде - две лодки. К началу войны лодки заканчивали отработку минно-торпедных и артиллерийских задач. Таким образом, формально на Севере и Балтике не было подводных лодок, которые могли самостоятельно выполнять задачи даже в простейших условиях. Вместе с тем на обоих флотах было много командиров, командовавших лодками более 3 лет.
Во-вторых, боевые успехи, достигнутые боевыми лодками во время войны, распределили бригады подводных лодок в порядке, обратном показателям по боевой подготовке мирного времени.
В третьих, иногда быстрее добивались успеха и давали высшие показатели не те командиры, которые командовали лодками и проходили боевую подготовку на бригадах в течение 3-4 лет, а молодые командиры только что вступившие в командование лодками, а из более старых - не те, кто числился на первом месте по боевой подготовке.
Учитывая естественную осторожность в изложении своих критических мыслей, свойственную советскому офицеру, на основании приведенной выдержки из "Сборника материалов..." можно предположить, что фактически подводные силы страны ни к какой войне готовы не были. Только представьте себе: при наличии Наркомата, Главного и не очень штабов; комфлотов, комбригов и комдивов; Академии, Классов и училищ, фактически ни на Севере, ни на Балтике не было ни одной боеготовой подводной лодки! Есть глубокие сомнения, что если также разобраться с боевой подготовкой других родов сил советского ВМФ к началу Великой Отечественной войны, то результат будет более обнадеживающим».
Я приношу извинение за длинную вставку, но без этого не обойтись, потому что на сегодняшний день складывается подобная ситуация. После войны были сделаны некоторые выводы. Командиры подводных лодок прикомандировывались на один год к министерству морского флота и в качестве помощника капитана на торговых судах ходили за границу, изучали театр, а это очень важно. У человека меняется психология. Объясню на своём примере. Когда в перископ рассматриваешь побережье чужого государства невольно, где-то в подкорке головного мозга, возникает мнение, что со всех сопок через зрачок твоего перископа тебе кто-то смотрит в глаза, хочется невольно сжаться и спрятаться. Это не трусость, а инстинкт самосохранения. Через какое-то время это проходит. Всё это от того, что мы не заем обстановку в этом районе. Лоции не дают полной информации. Потом эти командировки отменили, а зря. Мы почему-то очень быстро забываем опыт старшего поколения, чего нельзя делать ни в коем случае, особенно, что касается обороноспособности государства.
Считаю большой ошибкой перевод военных училищ в статус военных институтов. Ничего хорошего это не дало за исключением резкого снижения уровня подготовки курсантов, офицеры - преподаватели стали брать с курсантов мзду за курсовые работы, зачёты. Посещаемость занятий тоже стала институтской, не развивается чувство коллективизма и товарищества, взаимовыручки. Будущий офицер не готовится в должной мере к суровым будням жизни и службы в отдалённых гарнизонах, месяцами жить в отрыве от семьи. Это не мои выдумки, об этом рассказывают молодые офицеры. В мою бытность курсантом самоподготовка была обязательна до 21 часа, в это время мы могли получить консультацию на любой кафедре, кроме субботы и воскресенья. На первых двух курсах увольнение - 2 раза в неделю, с третьего - 3 раза, на пятом курсе – ежедневно, кроме понедельника. В понедельник все ночевали в казарме.
Также считаю ошибкой попытку и вывод училищ и академий из крупных городов на периферию. Во первых, для этого нужны колоссальные капиталовложения, во вторых перерыв в работе этих заведений, в третьих будущий офицер или слушатель академии должны расти в духовном плане – театры, музеи, не забывать что у них есть дети и жёны. По видимому это происходит потому, что кому-то приглянулись здания, которые занимают эти учебные заведения. По непонятным причинам на два года прекращён приём в военные училища и академии. В течение двух лет вооружённые силы не получат ни одного офицера, а мимо кого-то «проедет» академия - по возрасту. Мы это тоже проходили в конце 50-х начале 60-х годов прошлого века, когда Н.С.ХРУЩЁВ
просто выбросил из вооружённых сил 1 миллион 200 тысяч человек. Это были люди прошедшие войну и не знающие другой работы кроме воинской службы. Тогда ставка была сделана на ракетное оружие, но жизнь показала, к чему это привело. Свёрнутые программы по строительству флота и авиации отбросила нас далеко назад. Неужели сейчас нет никого, кто бы мог обратить на это внимание. Мы продолжаем сокращаться. Уже есть примеры, к чему это приводит – пожары и взрывы на арсеналах и оружейных складах, изломаны судьбы людей. Неужели этого мало?
А что же в этом плане делает наш «партнёр по НАТО»? «Партнёр по НАТО» делает своё дело:
ВМС США в 2011 г.
Атомные многоцелевые авианосцы – 10
Крейсера УРО - тип «Тикондерога» (Ticonderoga) - 22
Эскадренные миноносцы УРО - тип «Арли Бёрк» (Arleigh Burke) - 60.
Фрегат УРО - тип «Оливер Х. Перри» (Oliver
H.
Perry) - 26
Атомные подводные лодки с баллистическими ракетами - тип «Огайо» (Ohio) - 14
Атомные подводные лодки с крылатыми ракетами - тип «Огайо» (Ohio) - 4
Атомные подводные лодки - тип «Лос-Анджелес» (Los Angeles) - 42
Атомные подводные лодки - тип «Сивулф» (Seawolf) - 3
Атомные подводные лодки - тип «Вирджиния» (Virginia) - 7
Американские СМИ со ссылкой на статистические данные штаба подводных сил флота США приводили, в частности, такие цифры: в период 2005-2006 годов 73 многоцелевые подводные лодки совершили в общей сложности 123 боевых похода, а 14 ПЛАРБ выполнили 81 боевое патрулирование.
Первые четыре ПЛАРБ типа "Огайо" (SSBN-726-729), выведенные из состава стратегических наступательных сил в 2003 году, к настоящему времени завершают программу переоборудования под носители крылатых ракет и подразделений сил специальных операций (ССО). Общий объем финансирования всей программы составляет 4,2 миллиардов долларов. В 22 ракетных шахтах каждой лодки устанавливаются 154 КР "Томагавк" (семь в каждой).
Авианосная авиация имеет в своём составе:
- самолётов различного назначения – 731 ед
- вертолётов – 373 ед.
Пока мы в течение 20 лет «реформировали» вооружённые силы американцы продолжили наращивать мощь своего флота, только непонятно против кого. За это время они вывели из боевого состава все ударные авианосцы с обычной энергетикой, заменив их на атомные. Разработали, построили и ввели в боевой состав два новых проекта
многоцелевых атомных подводных лодок «Си Вулф»
и «Вирджиния».
При этом убедились, что строить новые лодки проекта «Си Вулф»
нецелесообразно. В стадии строительства находятся ещё 6 подводных лодок типа «Вирджиния».
Вся серия 18 единиц.
5 мая 2007 года РИА «Новости» сообщало:
«5 мая 2007 года во время торжественной церемонии по вводу АПЛ SSN 776 «Гавайи» в боевой состав флота министр ВМС Дональд Винтер заявил: Вступление подлодки «Гавайи» в ряды ВМС дает необходимые возможности для борьбы с вызовами будущего. Малозаметность, дальность плавания без пополнения запасов, маневренность (при выполнении различных задач) и смертоносность вкупе с высокопрофессиональным и боеготовым экипажем делает эту подлодку самой сильной на подводном театре военных действий».
Как ни странно, но в нашей стране военно-морской флот никогда не жаловали ни министерство обороны, ни руководство страны, за редким исключением. Два человека, которые вывели Советский военно-морской флот на должный уровень – адмиралы флота Советского Союза Н.Г. КУЗНЕЦОВ и С.Г. ГОРШКОВ. –
первый начал воплощать в жизнь строительство первой атомной подводной лодки, второй, продолжив его дело, вывел флот СССР в мировой океан, тем самым лишив монополию США и Англии на морские державы. Видимо Н.Г. КУЗНЕЦОВ
в 1938 году предчувствовал, что в будущем ему нужна будет должная замена. Дело в том, что 8 ноября 1938 года командир головного в серии эсминца «Решительный»
С.Г. ГОРШКОВ
во время шторма не смог спасти новейший корабль. Эскадренный миноносец «Решительный»,
в 90 милях от Советской гавани, был выброшен на камни. Будучи командующим Тихоокеанским флотом Н.Г. КУЗНЕЦОВ
, спас тогда С.Г. ГОРШКОВА
от расстрела.
Если мы хотим иметь современный флот, который бы с гарантией обеспечил целостность нашего государства с морского направления, нужно всего немного – вывести военно-морской флот из структуры министерства обороны и создать военно-морское министерство, как это было в СССР в 1937-1946 и 1950-1953 годы. Тогда флот можно будет возродить – у него будет свой бюджет, а не так как сейчас – жить на остаток от бюджета министерства обороны. Кстати у американце существует военно-морское министерство. К разработке программы возрождения флота привлечь учёные умы, НИИ, промышленность, опытных, не паркетных, адмиралов и офицеров. В этом плане можно привести ещё один пример. По данным западных аналитиков самой сильной армии в Европе в данный момент является армия Белоруссии. Батьку ЛУКАШЕНКО
ругают все кому ни лень, а он делает своё дело. Там тоже была проведена реформа, но далеко не так как у нас. Был создан совет или комитет при президенте, в который вошли не паркетные, а думающие генералы. Кроме них туда попали представители всех частей и соединений, политики, экономисты. Произведён тщательный анализ имеемого, выработана программа. Всё это обсуждалось в войсках, находились приемлемые решения и, как итог, получили то, что хотели. Я вспоминаю слова наших лётчиков стратегической авиации, когда они произвели посадку на аэродром Белоруссии. Пять лет назад они покинули этот аэродром при перебазировании на территорию России. Смысл ими сказанного сводился к одному – ощущение такое, как будто они не покидали этот аэродром пять лет назад – всё исправно, всё функционирует. А сколько у нас брошенных военных аэродромов? Никто не знает и не скажет. Вот вам и батько.
Последний раз я выходил в море в 1995 голу, последняя командировка на флот состоялась в 2007 году. В 2001 году моя командировка на СФ совпала с трехсотлетием штурманской службы Российского флота. Мой товарищ, служивший в штабе флота, капитан 1 ранга КОЛБУНОВ
Михаил Иванович попросил меня написать штурманам приветствие от нас, минёров, что и было сделано:
Штурманам флота Российского посвящается.
Господа первопроходцы,
Вам сегодня 300 лет!
Мы, минёры и ядристы
Шлем вам пламенный привет!
Создал вас Петро Великий,
Но, наверх был путь закрыт.
Видно знал монарх Российский,
Что сей корпус натворит.
Натворили вы немало
За прошедшие года:
Острова, моря, проливы
Всюду ваши имена!
Это ж надо так надраться,
Страх забыть, пойти на риск,
Для Российского престижа
Открыть Южный материк!
Поработали на славу
Штурмана за 300 лет:
Сделали морской державу,
Вверх пошёл авторитет.
Напоследок пожелаем:
Честь морскую не ронять,
А для матушки России
Карту мира обновлять!
Последняя командировка запомнилась из-за одного эпизода. Мы ехали месте с капитаном 1 ранга в отставке ВЕЛИЧКО
Игорем Фёдоровичем. Поезд уходил ночью. Мы вошли в купе, переоделись. Открылась дверь и вошли молодые ребята – парень с бутылкой пива и девушка в топике, а на улице октябрь. Мы вышли. Через какое-то время заходим в купе, молодёжь уже на верхних полках и о чём-то разговаривают. Прислушались – язык английский. Поезд тронулся и я предложил Игорю Фёдоровичу перекусить. Накрыли стол - отварная картошка, квашеная капуста, яйца, колбаса, хлеб. Соблюдая гостеприимство, пригласили молодых людей за стол. Они спустились, сели. Стали знакомиться. Оказалось, что это американские студенты-филологи, возвращаются из Египта, где отдыхали. Девушка, её звали Соня, более менее говорила по русски. Её коллега видимо был ленивый и русский язык изучал кое-как. Мне пришлось проявить свои познания в английском. В школе мы все учили иностранный, но как мы тоже знаем. В училище этот вопрос решался по - другому. Маленькая группа – 12 человек и четыре года. На четвёртом курсе я уже спокойно читал издаваемую в СССР на английском языке газету «Утренняя звезда». Сложнее было с техническим текстом. В итоге, моих познаний в английском, а Сониных в русском языках хватило что бы могли все беседовать. Ну, а какая беседа без водки. Я предложил «дринк рашен водки». Все согласились. В дорогу я водку переливаю в канистру – так удобнее. Достал канистру и набор дорожных рюмок. Разлили. Соня смотрит на стол – чем закусить. Я ей показываю на капусту, она машет головой - нет. Я её объясняю что это. Не понимает. Тогда я ей показываю – закрой глаза, рот открой. Согласилась. Только она выпила, я аккуратно положил ей в рот капусту. Сначала она вытаращила глаза, а потом взяла со стола банку с капустой и давай наворачивать в прикуску с картошкой – очень вкусно. По возвращении домой попросит маму приготовить это блюдо дома. Молодой человек запивал пивом. Когда мы пропустили по третье рюмке. Соня дала команду своему коллеге достать виски. Выпили по рюмке. Соня говорит – лучше водка. Продолжили и добили «зверя в берлоге» до конца. Так как в нашем купе было весело, то к нам пытались прорваться коллеги наших попутчиков из соседнего купе, но Соня дала им отпор.
В разговоре выяснилось, что мать Сони русская, поэтому она решила выучить русский язык. Беседа проходила интересно – я переводил Игорю Фёдоровичу, Соня – своему коллеге. Утром встали по раньше. Сели завтракать. Коллеге нашей дамы было не до еды – он тряс головой и ничего не понимал. Кое-как мы его растрясли Игорь Фёдорович предложил молодому человеку кружку кефира, которую он категорически отверг. Его наверное напугала упаковка нашего кефира. Всё-таки нам удалось его уговорить выпить кефир. Выпив, он протянул кружку ёщё за порцией – понравилось. В Петербурге я вышел на перрон проводить наших попутчиков. Прощаясь, я сказал Соне, что они ехали в купе с бывшим командиром советской атомной подводной лодки. То, что произошло потом, меня шокировало – Соня мгновенно стала серьёзной, прикрикнула на своих шумных коллег и отвесила мне земной поклон. Я опешил. Они помахали мне рукой и пошли. Об этом я рассказал Игорю Фёдоровичу, и мы помолчали.
Года два назад у нас проходил подготовку командир дизельной подводной лодки, который ходил с дружеским визитом в Англию. Он рассказал о приёме у королевы в честь гостей. На приёме при входе королевы все начали вставать. Вставать начал и наш командир, но его одёрнул английский коллега – по традиции королевского флота подводники при входе королевы не встают. Эти два примера показывают об отношении к людям, выполняющим государственные задачи. Про быт лучше не рассказывать. Почти 10 лет прокомандовав атомной подводной лодкой, я более четырёх лет ждал квартиру, в суде пришлось доказывать, что имею право на повышенную пенсию. Вот так и живём с надеждой на лучшее. По - моему в этом наша сила.
Моя служба в должности командира корабля тоже основывалась на надежде, но она так и осталась надеждой. В 1979 году как-то за рюмкой чая мой друг ПРОСКУРЯКОВ
Николай Петрович сказал мне, что моя карьера остановится на должности командира корабля, так как у моей жены отец из поволжских немцев. Об этом он узнал из устного сообщения работника управления кадров ВМФ. Это касается национальностей – евреев, немцев, корейцев и поляков. Когда мне предлагали очередную должность я давал согласие, считая, что раз предлагают, значит, преграды больше нет. Но не тут-то было. Жена об этом не знала. Как-то вернувшись из очередной боевой службы, мы с женой ужинали. Только я опрокинул рюмку коньку, как услышал вопрос жены – «это правда, что из-за моего отца тебя не назначают на очередную должность?». На мой вопрос кто ей об этом сказал, ответа не получил. Потом она рассказала, что когда я был в море, она встретила моего сослуживца, который в разговоре предложил ей развестись со мной, дабы не мешать моей карьере. Кто это был – не знаю до сих пор. Вот такие бывают сослуживцы. В очередном отпуске жена рассказала своему отцу об этом. Нужно было видеть состояние этого человека. Приступая к этой работе, я попросил Николая Петровича вспомнить, что это был за документ. Привожу его ответ.
«О таком документе у меня никаких сведений нет. Во время инспекции МО в 1978 г. ещё на 26 дивизии представитель ГУКа попросил несколько личных дел командиров для проверки. Было в том числе и твоё. Когда смотрел твоё дело сказал, что в номенклатуру МО переводить нельзя из-за национальности жены».
Должность заместителя командира дивизии и выше, обучение в академии – это уже номенклатура министра обороны. Если ты по пятой графе не подходишь, то будь у тебя хоть семь пядей во лбу – дальше дорога закрыта. Я интересовался этим вопросом у других кадровиков - все подтверждали, но документа никто не видел, а указания были.
Вот так у нас работают с кадрами. Я не удивлюсь, если и сейчас существует этот элемент дискриминации военных кадров по национальному признаку. Я до сих пор не понимаю логики в этом вопросе – допустить офицера к документам особой важности, дать в его распоряжение атомную подводную лодку с ядерным оружием, но при этом запретить обучение в академии и не пускать дальше по служебной карьере – не понимаю! Ладно, эту остановку давно проехали.
В заключении несколько слов о наших друзьях. Я уже писал, что мы дружили с двумя семьями – ПРОСКУРЯКОВЫМИ и ВОРОВИНЫМИ . Жизнь, конечно, интересная штука. С Николаем Петровичем мы начинали службу лейтенантами на одной подводной лодке. Я был командиром минно-торпедной боевой части, он начальником химической службы. В 1975 году он был назначен начальником отделения кадров дивизии. До этого мы, конечно, общались, но чисто так по мере надобности. В 1977 году я вернулся с учёбы на классах и этого момента мы начали встречаться семьями. В итоге это переросло в настоящую дружбу. Иной раз удивлялись, почему нужно было семь лет ходить вокруг да около. Александра Сергеевича я знал по совместной службе в дивизии. Он старше на четыре года. Людмила Фёдоровна ПРОСКУРЯКОВА работала вместе с Татьяной ВОРОВИНОЙ и они дружили. В итоге получился вот такой конгломерат, который уже не распадётся до конца наших дней, несмотря на то, что живём далеко друг от друга – ВОРОВИНЫ в Новосибирске, ПРОСКУРЯКОВЫ в Краснодаре.
На этой новогодней фотографии 2006 года стоят слева внук Саша, сын Серёжа,
жена брата Лариса, брат Костя, я, сидит дочь Таня, внучка Тая, внучка Надя.
Брат приезжал в гости из Ангарска и, как, сибиряк получил должность деда мороза.
У дочери двое детей – Саша и Тая, у сына дочь – Надя. На фотографиях внизу я с внучками на 9 мая 2006 года, бабушка с внуками 1.01. 2007 года
В следующем году мы отметим с женой сорок пятую годовщину совместной жизни. Жили мы хорошо. На плечи жены легли все домашние заботы. Воспитанием детей большей частью занималась она. Работать её я не отпускал. Для меня главным было – крепкий тыл. Она это выдержала. За то, что она обеспечила спокойную, без семейных дрязг, службу мужа, за то, что жила в тяжёлых бытовых условиях, за то, что воспитала детей не бандитами и наркоманами, а нормальными людьми, за то, что в итоге получила букет тяжёлых болезней, за то, что у неё всего пять лет трудового стажа - государство отвалило ей «колоссальную» пенсию - в 2003 году она составила 673 рубля. При этом находятся люди, которые считают жён военнослужащих белоручками и бездельниками.
Это второй момент, когда логика государства в отношении жён военнослужащих непонятна. Скажу честно, здесь хочется перейти на командно-матерный язык.
На этом я заканчиваю своё повествование. Я никогда не вёл дневниковых записей. Всё, что здесь написано, писалось без черновиков – главный черновик это память. И если тот или иной поступок, событие прошли через твоё сердце, ты его пережил, то никогда этого не забудешь. Сел за компьютер и написал. Я приношу извинения тем, кого ненароком обидел, но я высказываю своё мнение о том или ином событии или человеке. Каждый из нас это видит всё это со своей точки зрения.
Несколько слов командирам кораблей. Никогда не давайте своих подчинённых в обиду, защищайте их, накажите сами – потом всё это окупится сторицей. Не жалейте бездельников и неучей, остерегайтесь льстецов. По отношению к себе не терпите хамства и унижения со стороны вышестоящего начальника – честь превыше всего. Любое вмешательство старшего на борту в ваше командование кораблём – немедленно должно фиксироваться в вахтенном журнале корабля – так вы быстрее отвыкните от опеки и буде уверенно командовать.
И ПОСЛЕДНЕЕ. Как вы понимаете, здесь изложена далеко не вся жизнь, а маленький её отрывок.
БЛАГОДАРЮ ВСЕХ ЗА ВНИМАНИЕ
Капитан 1 ранга в запасе. Ветеран холодной войны на море.
Родился 18 июля 1931 года в г. Москве в семье кадрового военнослужащего. С 1932 по 1939 год проживал в Токио с родителями и сестрой. Отец, Александр Семёнович, в этот период был военно-морским атташе при полпредстве СССР в Японии.
Воспитанник Ленинградского Нахимовского ВМУ (1944 - 1949); курсант ВВМУ им. М.В. Фрунзе, гор. Ленинград (1949 - 1952); курсант 1-го Балтийского ВВМУ, гор. Калининград (1952 - 1953); командир торпедной группы БЧ-3 «С-154» пр.613 4-го ВМФ, гор. Лиепая (1953 - 1954); командир командир БЧ-2-3 «С-166» пр.613 4-го ВМФ, гор. Лиепая (1954 - 1955); слушатель ВСОК ВМФ при 1-м Балтийском ВВМУ подводного плавания, гор. Калининград (1955 - 09.1956); командир БЧ-3 «К-14» пр.627а СФ (09.1956 - 07.1958); помощник командира «К-27» пр.645 СФ (07.1958 - 12.1962); старший помощник командира «К-40» пр.658 СФ (12.1962 - 1963); слушатель ВСОК ВМФ гор. Ленинград (1963 - 1964); старший помощник командира «К-19» пр.658м СФ (07.1964 - 09.1965); командир «К-19» СФ (09.1965 - 1967); командир «К-207» пр.667а КСФ (1967 - 09.1973); старший преподаватель кафедры Боевого применения ракетного и артиллерийского оружия ВСОК ВМФ г. Ленинград (09.1973 - 02.1989)
После ухода в запас с февраля 1989 года работал инженером кафедры ВСОК ВМФ, зам. директора лаборатории Института морских технологий РАН, главным энергетиком АО «Нефтебаза Ручьи».
В 1987 году написал учебник «Боевое применение баллистических ракет с подводных лодок», а в 1989 году (в соавторстве с преподавателями кафедры) - «Боевое применение крылатых ракет с подводных лодок». Самостоятельно и в соавторстве выполнил 11 НИР.
После выхода на пенсию работал инженером на своей кафедре, затем главным энергетиком на нефтебазе «Ручьи». В настоящее время старший научный сотрудник СПБ ГУП «Музей истории подводных сил России имени А.И. Маринеско». Живёт в Санкт-Петербурге.
Награжден орденом «Красная Звезда», 12 государственными юбилейными и ведомственными медалями.
В течение всей своей жизни Э.А. Ковалёв увлекался историей отечественного боевого подводного плавания. Результаты его исследовательской деятельности за последние 25 лет воплотились в созданных им книгах:
– «Рыцари глубин» (хроника зари Российского подплава), издана в 2004 году.
– «Короли подплава в море червонных валетов» (хроника начального периода советского подплава), издана в 2006 году.
В должности командира «К-19» выполнил один выход на боевое патрулирование. В 1967 году «К-19» удостоена приза ГК ВМФ за ракетную стрельбу. В должность командира РПКСН пр.667а выполнил четыре выхода на боевое патрулирование (три - на «К-207» и один - на «К-253») и один - в должности командира тактической группы (на «К-415»). В 1971 году «К-207» удостоен приза ГК ВМФ за ракетную стрельбу. 1 октября 1969 года впервые в истории Российского подводного плавания ракетный подводный крейсер под его командованием погрузился на глубину 400 метров. В 1974 и 1988 гг. дважды исполнял должность начальника кафедры Боевого применения ракетного и артиллерийского оружия (в течение почти двух лет).
Ковалёв Эрик Александрович родился в Москве 18 июля 1931 года в семье командира РККФ. Сын капитана 1 ранга Александра Семёновича Ковалёва, начавшего в 1914 году службу юнгой на подводных лодках Балтийского флота.
С 1923 года отец – комиссар подводной лодки «Волк», затем до 1926 года комиссар бригады подводных лодок Морских сил Балтийского моря. Далее – слушатель командного факультета Военно-морской академии, военно-морской атташе СССР в Японии. Будучи офицером штаба Балтийского флота, погиб в августе 1941 года во время перехода из Таллина в Кронштадт.
Детские и школьные годы (до 5 класса) провёл по месту службы отца в Москве, Токио, Ленинграде. Был в эвакуации в Астрахани и Самарканде.
В 1949 году Ковалёв Э.А. окончил Ленинградское Нахимовское военно-морское училище с золотой медалью, затем – три курса ВВМУ имени М.В. Фрунзе (сталинский стипендиат) и перевёлся в Первое Балтийское высшее военно-морское училище, чтобы стать подводником, которое закончил с золотой медалью в августе 1953 года.
Лейтенант Ковалёв Э.А. был назначен командиром торпедной группы ПЛ С-154 Балтийского флота. С ноября 1954 года он командир минно-торпедной и артиллерийской боевой части ПЛ С-166 БФ.
В 1956 году закончил с отличием Специальные курсы офицерского состава при Балтийском высшем военно-морском училище подводного плавания и в звании старший лейтенант назначен командиром минно-торпедной боевой части крейсерской атомной подводной лодки К-14 проекта 627А Северного флота.
С июля 1958 года он помощник командира крейсерской атомной подводной лодки проекта 645 К-27 СФ, капитан-лейтенант.
В 1960 году прошёл обучение в 16 учебном центре ВМФ. Воинское звание капитан 3 ранга присвоено в 1961 году.
С декабря 1962 года – старший помощник командира крейсерской атомной подводной лодки с баллистическими ракетами (ПЛАРБ) проекта 658 К-40 СФ.
В 1964 году закончил с отличием командный факультет Высших специальных офицерских классов ВМФ.
С июля 1964 года – старший помощник командира ПЛАРБ проекта 658М К-19 СФ, капитан 2 ранга.
В сентябре 1965 года назначен командиром ПЛАРБ К-19 Северного флота.
С февраля 1967 года – командир атомного подводного крейсера стратегического назначения проекта 667А К-207 Северного флота.
В 1968 году закончил обучение в 93 учебном центре ВМФ. Присвоено звание капитан 1 ранга.
Допущен к самостоятельному управлению атомными подводными лодками с баллистическими ракетами проектов 658М и 667А.
Ветеран холодной войны на море. За время службы в плавающем составе ВМФ непрерывно участвовал в освоении подводных лодок пяти новых проектов, из них четыре атомных, а также нового радиотехнического и навигационного вооружения, торпедного и ракетного оружия.
В 1967 году награждён орденом «Красная Звезда» за освоение нового оружия и боевой техники (навигационного комплекса «Сигма» и первого ракетного комплекса для стрельбы из-под воды Д-4).
Получил большой опыт боевого патрулирования в составе Морских стратегических ядерных сил и несения боевого дежурства в местах рассредоточения подводных лодок в надводном и подводном положении на якоре.
Участник шести длительных автономных походов на боевую службу в должности командира РПКСН и тактической группы подводных атомных ракетных крейсеров. Освоил районы плавания Балтийского моря, Северного Ледовитого океана, Северо-Западной и Северо-Восточной Атлантики.
Имеет значительный опыт применения практического оружия: – различных типов торпед и баллистических ракет.
В 1967 году на К-19 выполнил стрельбу ракетами Р-21 во время проведения инспекции Генеральным штабом ВС СССР. Результат – приз Главнокомандующего ВМФ за отличную ракетную стрельбу.
В октябре 1969 года на серийном РПКСН К-207 впервые в истории советского ВМФ погрузился на предельную глубину 400 метров.
Летом 1971 года на К-207 впервые после двухлетних транспортных испытаний выполнил стрельбу ракетами Р-27 по двум различным целям. Обе цели были поражены с оценкой «отлично». Экипаж награждён призом Главкома ВМФ за ракетную стрельбу.
С сентября 1973 года Эрик Александрович старший преподаватель, исполняющий должность начальника кафедры боевого применения ракетного и артиллерийского оружия Высших специальных командирских классов ВМФ. Он автор двух учебников по боевому применению ракетного оружия с подводных лодок, 23 учебных пособий, методик и методических рекомендаций. Он участвовал в выполнении 11 научно-исследовательских работ. За время службы на ВСОК ВМФ обучил и подготовил к практической деятельности сотни офицеров-подводников командного состава.
С 1989 года Эрик Александрович состоит в запасе ВМФ.
Кроме ордена «Красная Звезда», он награждён 12 государственными юбилейными и ведомственными медалями.
После выхода на пенсию работал инженером на своей кафедре, затем главным энергетиком на нефтебазе «Ручьи». В настоящее время старший научный сотрудник СПБ ГУП «Музей истории подводных сил России имени А.И. Маринеско». Живёт в Санкт-Петербурге.
В течение всей своей жизни Э.А. Ковалёв увлекался историей отечественного боевого подводного плавания. Результаты его исследовательской деятельности за последние 25 лет воплотились в созданных им книгах:
– «Рыцари глубин» (хроника зари Российского подплава), издана в 2004 году.
– «Короли подплава в море червонных валетов» (хроника начального периода советского подплава), издана в 2006 году.
Эрик Ковалёв
БЕЗДНА
Нас в такие шальные глубины
Заносили лихие винты,
Что от страха бледнели дельфины
И от зависти дохли киты!…
А. Саксеев
Глубоководные испытания достались нам
Когда головная подводная лодка новой серии готовится вступить в строй военно-морского флота страны, её подвергают испытаниям по полной программе. Одним из наиболее ответственных испытаний считается проверка прочного корпуса подводной лодки на прочность путём погружения корабля на предельную проектную глубину погружения.
Головная подводная лодка, точнее головной ракетный подводный крейсер стратегического назначения (РПК СН) К-137 проекта 667А под командованием капитана 1 ранга Вадима Леонидовича Березовского, в 1967 году приблизилась к рубежу глубоководных испытаний, когда обнаружились некоторые обстоятельства. Вот как о них пишет сам командир корабля:
«…К-137, головная подводная лодка 667А проекта, на которой я был командиром, к испытаниям на предельную глубину погружения допущена не была. И не по нашей вине. Экипаж был подготовлен отлично. Но всё дело в том, что наш корабль был сдан флоту с «болячкой», которая не позволяла этого сделать. Незначительный дефект прочного корпуса был обнаружен перед самым выводом из эллинга, когда в практику был внедрён более совершенный, чем рентгеноскопия, способ проверки бездефектности металлоконструкций. Лодка могла гарантированно погружаться до рабочей глубины, но этого мало, чтобы идти на «предел».
Герой Советского Союза контр-адмирал Березовский Вадим Леонидович
Должен сознаться, особого разочарования по этому поводу я не испытывал. Знаете, одно дело, когда на одном из этапов строительства лодка испытывается давлением изнутри, а ты находишься вне прочного корпуса и вдали от него, и совсем другое, когда ты внутри, а вся океанская хлябь предельным давлением жмёт снаружи…»
Перед руководством встал вопрос о назначении для проведения глубоководного испытания другой подводной лодки упомянутого проекта. Выбор пал на серийную К-207 (шестую 667А проекта) , честь командовать которой выпала мне с августа 1967 года.
После завершения напряжённых испытаний, совмещавших заводские и государственные, в самом конце 1968 года, приёмки флотом корабля в свой состав 30 декабря того же года, крейсер до лета 1969 года находился у достроечной стенки завода, который, не спеша, устранял выявленные на испытаниях изъяны, допущенные при постройке. Такая у Судпрома появилась «традиция».
С приходом лодки к месту постоянного базирования в губу Ягельная, командование поставило нам задачу быть готовыми к осени выйти на боевое патрулирование в Атлантику. Одновременно оно распорядилось подготовить лодку к глубоководным испытаниям, проведение которых планировалось в сентябре того же года. Подготовка к испытаниям велась в ходе отработки и сдачи зачётов по курсовым задачам, и в сентябре 1969 года корабль вошёл в первую линию, то есть приобрёл высшую степень подготовленности к боевому использованию.
Ракетный подводный крейсер стратегического назначения проекта 667А в океане
Подготовка к испытаниям
Сотрудник проектно-конструкторского бюро «Рубин» В.И. Ефремов вспоминает:
«В соответствии с совместным решением МСП и ВМФ № 334127 от 5 августа 1969 года была назначена комиссия по подготовке и проведению глубоководного погружения на предельную глубину подводной лодки проекта 667А (заводской № 400).
Владимир Иванович Ефремов
– от предприятия п/я А-7523 (ЛПМБ «Рубин») – Ковалёв С.Н., Рабкин Г.Р., Ефремов В.И.,
– от ВП 1059 МО и в/ч 27177 – Миловский И.Д., Соломенко Н.С.,
– от предприятия п/я В-8662 (ЦНИИ имени А.Н. Крылова) – Горев А.Р.,
– от предприятия п/я А-3700 – Смирнов,
рассмотрела документацию по прочным корпусным конструкциям и на основании этой документации подтвердила готовность прочного корпуса подводной лодки проекта 667А, заводской № 400 к глубоководному погружению на предельную глубину 400 метров.
В сентябре 1969 года в посёлке Гаджиево комиссией была составлена рабочая программа по организации замеров напряжённого состояния ряда узлов прочного корпуса, на всех ступенях погружения и всплытия подводной лодки.
В начале сентября 1969 года я, Ефремов Владимир Иванович, начальник сектора прочности ЛПМБ «Рубин» по вызову заместителя командующего Северного флота Петелина А.И. направлен в город Северодвинск для подготовки подводной лодки заводской № 400 к глубоководному погружению. Как член комиссии я временно исполнял обязанности технического руководителя, представляя Петелину А.И. и ознакомляя его с планом работы. В помощь мне были выделены два старших офицера из состава Аварийно-спасательной службы (АСС) флота.
Для обеспечения безопасности при погружении подводных лодок на предельную глубину 400 м, организация СПМБМ «Малахит» разработала специальные спасательные контейнеры, а Сормовский завод их построил и направил в город Мурманск на Сормовскую сдаточную базу. Мною, совместно с представителями АСС, контейнеры были найдены, и представитель Сормовского завода уведомлен моей запиской о необходимости отправки контейнеров с документацией по их обслуживанию к месту базирования подводной лодки заводской № 400. Вскоре контейнеры были доставлены на борту плавучего крана к месту базирования подводной лодки в посёлок Гаджиево.
Работы по установке контейнеров на борт подводной лодки были поручены СМП, поскольку оборудование мастерских посёлка Гаджиево не позволяло выполнить установку контейнеров. Из Северодвинска был направлен буксир со специалистами завода во главе со строителем Зятьковским. Сроки установки контейнеров и проведения глубоководных испытаний оказались под угрозой срыва. Положение усугублялось приближением сезонного ухудшения погодных условий.
Моё обращение к А.И. Петелину с предложением перевести подводную лодку для работ на СМП встретило отказ со стороны директора завода Е.П. Егорова. В дальнейшем моё предложение отклонили В.Н. Китаев и С.Н. Ковалёв, мотивируя свою позицию тем, что, оказавшись на СМП, моряки найдут причины, чтобы продлить своё пребывание в Северодвинске.
АСС ВМФ практически не была готова к установке контейнеров, так как инструкции по их обслуживанию её представителями не были изучены достаточно полно. Приём зачётов по размещению моряков в контейнерах проводился несколько раз, поскольку они не укладывались в нормативное время. При погрузке были утоплены шланги для подачи воздуха (50 атм) и пришлось присылать второй комплект.
Одновременно к аналогичному погружению в Западной Лице готовилась подводная лодка проекта 671 заводской № 602 постройки Адмиралтейского завода, которой также требовались упомянутые контейнеры. Сотрудник СПМБМ «Малахит» Кондратенко Е.Н., представитель Главного конструктора Чернышёва Г.Н., неоднократно приезжал в Гаджиево с целью попытаться забрать у нас контейнеры, настаивая на неготовности нашего заказа, в то время как их заказ готов к испытаниям.
При установке дополнительных креплений контейнеров – тросовых растяжек с талрепами (по 4 растяжки на контейнер), необходимых для обеспечения надёжного крепления контейнеров на переходе в район испытаний, пришлось отказаться от двух кормовых растяжек кормового контейнера, поскольку не представлялась возможной их отдача при всплытии в открытом море перед погружением на глубину 400 м. В силу конструкции корпуса нижние концы растяжек уходили в воду. Командир подводной лодки был предупреждён о таком решении и необходимости осторожного маневрирования при плавании в подводном положении на переходе».
Мы все были фаталистами
При стоянке в базе на лодке шли работы по оборудованию люков концевых отсеков-убежищ для установки над ними спасательных камер. Предвидя вероятные аварии, при которых лодка могла оказаться лишённой возможности всплыть самостоятельно, а аварийно-спасательная служба тогда, да, пожалуй, и теперь, была не в состоянии спасать подводников на больших глубинах, кораблестроители спроектировали спасательные камеры, заблаговременно устанавливаемые на двух посадочных кольцах над люками концевых отсеков-убежищ.
Устройство представляло собой две колоссальные горизонтальные «бочки», установленные на посадочные кольца люков концевых отсеков-убежищ. В каждой бочке способом «тандем» можно было разместить по пятьдесят человек (каждый последующий садится на колени предыдущего вдоль бочки в два ряда). Проверка подтвердила такую возможность. В случае аварии или катастрофы люди, по замыслу конструкторов, расходились по «бочкам», размещались в них, герметизировали «бочки» и, открепив их от корпуса лодки, всплывали на поверхность, как придётся.
«Предчувствия» конструкторов, к счастью, так и остались на бумаге. Любое устройство подобного типа может считаться состоявшимся, если оно испытано и освоено людьми, теми, для кого оно предназначалось. Как парашют в авиации. Опять был обман. На глубоководное погружение пошли с непроверенным устройством. Только теперь начинаешь понимать всю безответственность флотского и судпромовского руководства тех лет. А нам, молодым, тогда всё было нипочём. – «Жила бы страна родная, и нету других забот!»
Проанализировав все возможные аварии, при которых лодка, оставаясь с исправным прочным корпусом, но без хода, лишалась возможности всплыть самостоятельно, мы с флагманским механиком дивизии инженер-капитаном 1 ранга М.А. Суетенко задумались. В голову лез всякий бред.
Наконец, пришли к выводу, что такое может случиться, если одновременно лодка вдруг останется без цистерн главного балласта или непроизводительно израсходует весь воздух высокого давления. Успокоились на том, что такое не может случиться никогда!(?).
Поскольку никаких тренировок по спасению с глубины в камерах не планировалось, поняли, что установка камер – очередное «втирание очков» малограмотной ВПК и высшему командованию на тему: «Предусмотрены все возможные варианты безопасного проведения испытаний» с целью получения разрешения на эксперимент.
По-флотски, – «через живете»
Вот что пишет о подготовке к испытаниям капитан 2 ранга Валентин Сергеевич Шмелёв, бывший командиром 10-го отсека корабля в то время.
Старший лейтенант Шмелёв Валентин Сергеевич
«…Осенью 1969 года в составе экипажа РПК СН К-207 участвовал в выполнении правительственного задания при испытании 667А проекта погружением на предельную глубину 400 метров. Согласно Руководству по боевому использованию технических средств, РПК СН проекта 667А может погружаться на глубину 400 метров пять раз в мирное время и неограниченно в военное время.
Само погружение по времени заняло часы, но подготовка длилась месяцы. Я как командир кормового 10-го отсека контролировал монтаж посадочного кольца под спасательную камеру СК-56 (на 56 человек) и корзины для укладки шланга подачи воздуха в случае, если АПЛ аварийно ляжет на грунт.
Получить шланг на складе АСС в посёлке Дровяное было поручено мне. Короткий инструктаж командира БЧ-5 капитана 3 ранга Давиденко Н.И. и указание – испытать шланг давлением на 400 кг/кв. см. Зачем и почему надо было испытывать шланг давлением, я до сих пор не знаю. В пятницу утром на стареньком, довоенной постройки, корабле связи мы вышли из бухты Ягельной. Командиром корабля связи (посыльного корабля) был капитан 3 ранга Тургенев. Погода – полный штиль, солнце, но видимость минимальная, так как на сопках горят торфяники, и Кольский залив в дыму. Постоянно подаётся сигнал тифоном, обозначая место нахождения корабля. После захода в Росту, во второй половине дня, пришли в посёлок Дровяное. На складе АСС получил по доверенности две катушки шланга 200 м и 300 м.
Диаметр катушек 1 м 70 см. Документы, подтверждающие качество или техническое состояние резинового шланга, армированного текстильной оплёткой, не предоставлены. Выполняя приказание командира БЧ-5 капитана 3 ранга Давиденко Н.И., шланг длиной 300 метров, не сматывая с катушки, испытали давлением. Компрессор ЭК-10 в итоге смог создать давление 192 кг/кв. см и «спёкся». Результат испытания шланга длиной 300 м распространили на оставшиеся 200 метров, и шланги доставили на пирс посёлка Дровяное.
В Кольском заливе было время окончания отлива, перепад уровней между корнем пирса и плавпирсом (плавплотом) 6 метров, трап под углом 70º-80º. Когда опускали по трапу катушку 300м, матросы стояли за леерами (ограждением) трапа. Набежала волна, плавпирс и трап начали «гулять», катушку со шлангом матросы не смогли удержать, и она самопроизвольно докатилась до торца плавпирса (длина не более 8 м) и упала в воду.
Во время отлива вода из реки Кола попадает в Кольский залив и проносится мимо пирса посёлка Дровяное. Этот поток воды затянул катушку со шлангом под плавпирс. Больше я её не видел. Корабль связи ушёл в базу. Водолаз пошёл на грунт искать шланг и доложил, что дно сильно захламлено, стоять на грунте невозможно, ибо водолаза сносит сильным течением. Поиски отложили до утра.
В субботу и воскресенье в промежутке между приливами и отливами (это по 2 часа 2 раза в день) поиски продолжились, но результата не дали. В понедельник я прибыл в базу и доложил по команде. Командир РПК СН К-207 капитан 1 ранга Ковалёв Э.А. к докладу отнёсся крайне спокойно, без эмоций. Реакция командира БЧ-5 капитана 3 ранга Давиденко Н.И. всегда была продолжением реакции начальников. Он ничего не сказал, но смотрел на меня, как на врага народа, и не хватало только команды «фас»»…
Командир БЧ-5 Давиденко Н.И.
Морская операция Северного флота
Параллельно готовились к испытаниям представители научных и проектных организаций и государственной приёмки.
В.И. Ефремов вспоминает:
«…Глубоководное погружение подводной лодки заводской № 400 согласно совместному решению ВМФ и МСП проводилось комиссией в составе:
– Председатель комиссии старший уполномоченный Балтийской группы военной приёмки МО контр-адмирал Маслов Ф.И.
– Члены комиссии и привлечённые к участию в испытаниях специалисты:
– от предприятия п/я А-7523 – Бутома Г.Б., Правдинский А.П., Алексеев И.В., Ефремов В.И., Однолетков Ю.Л., Купрессов И.К.,
– от в/ч 27177 – Соломенко Н.С.,
– от ЦНИИ имени А.Н. Крылова – Федотов Я.В.,
– от СМП – Зятьковский Г.А. (в море не выходил),
– от ВП 1059 МО – Миловский И.Д.,
– от в/ч 34357 – Коробов В.К. (вместо него в море выходил Березовский В.Л.),
– от ГУК ВМФ – Китаев В.Н.
Тем временем штаб Северного флота разработал целую операцию по проведению испытаний, оборудовав район с ровным дном на глубине 450 м, простиравшийся во все стороны на десятки миль. Место выбрали в Норвежском море в 100 милях по пеленгу 115° от острова Медвежий. Район испытаний находился в 300 милях на NW от входа в Кольский залив.
Для надёжной стоянки кораблей обеспечения в районе выставили морские бочки. Естественно, это привлекло внимание разведки НАТО. В район зачастили норвежские «нептуны». Однажды самолёт даже сумел расстрелять и потопить одну из бочек.
Заблаговременно в районе стали собираться обеспечивающие испытания силы: спасательное судно типа «Карпаты», ледокол «Добрыня Никитич» и несколько противолодочных кораблей.
Место погружения РПК СН К-207 в Норвежском море
Руководивший проведением испытаний первый заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал Петелин А.И., подошедший в это время к району на большом противолодочном корабле (БПК), ознакомился с обстановкой в районе испытаний и, понимая, что силы НАТО станут мешать их проведению, распорядился убрать всё обеспечение за исключением спасателя и ледокола из района. Вместе с кораблями Северного флота из района убрались и силы НАТО.
Сомнения были
После установки на лодке спасательных камер, её подводную скорость комиссия ограничила десятью узлами. Хотя камеры и были закреплены растяжками из стального троса с талрепами, не исключался их отрыв от корпуса. А отрыв хотя бы одной из них приводил бы к внезапному возникновению опрокидывающего момента, успешно справиться с которым на ходу в 10 узлов вряд ли было возможно. Существенно нарушилась бы и плавучесть подводной лодки. Обстановка осложнялась и тем, что нам не дали возможности точно определить нашу подводную скорость на мерной линии после установки камер.
С прибытием на подводную лодку комиссии во главе с председателем контр-адмиралом Масловым Ф.И., мы заблаговременно вышли из базы и направились к выходу из Кольского залива. Когда на левом траверзе оказался Мотовский залив, в голове промелькнула мысль о том, что где-то здесь с 13 ноября 1940 года упокоилась навечно на дне самая первая подводная лодка, построенная в Советском Союзе Д-1 – «Декабрист» (погибли командир лодки Ф.М. Ельтищев со всей командой). Делиться этой мыслью ни с кем не стал.
А ведь она не вернулась с глубоководного погружения после того, как её борт в полдень покинул командир дивизиона Гаджиев М.И. Может быть, впоследствии на такие выходы руководство стало обязательно отправлять «старшего на борту», как талисман. У нас же их оказалось сразу два.
Конечно, появление на лодке В.Л. Березовского, как старшего от дивизии, могло только порадовать, потому что я знал его хорошо и понимал, что, если нам придётся плохо, он не подведёт.
Вообще-то при споре о пользе на борту старшего помимо командира корабля, нужно понимать, кто он такой, старший, кто командир лодки, и зачем лодка вышла в море. Иногда действия старшего на борту, не пресечённые вовремя командиром корабля, могут привести к плачевным последствиям. Испытал на себе.
Погружались у Рыбачьего не спеша. Когда убедились в надёжности крепления камер, приняли балласт полностью. Дифферентовались несколько дольше обычного. Далее пошли в подводном положении, соблюдая скрытность.
Утром 1 октября мы оказались на месте. Пришли по счислению с большой невязкой из-за ошибки в определении скорости на подводном ходу с «бочками». Всплыли в крейсерское положение с целью подготовить спасательные камеры к действию на случай аварии. Отсоединили оттяжки, крепившие камеры. Теперь камеры будут держаться на «зеркалах» посадочных колец только за счёт прижимной силы – разницы внешнего и внутреннего давлений.
Ура! Всплытие равно погружению!
В районе находились большой противолодочный корабль, с борта которого испытаниями руководил вице-адмирал Александр Иванович Петелин, тут же вышедший с нами на радио- и гидроакустическую связь, спасательное судно типа «Карпаты» и ледокол «Добрыня Никитич» со звукоподводным маяком, по которому мы ориентировались после погружения.
Вызвав меня к аппарату, Александр Иванович предложил начинать погружение без промедления. Одновременно он предупредил, что высока вероятность потери связи на глубине свыше 60 метров, и если такое случится, то продолжать погружение, невзирая на требование инструкции о прерывании в таком случае испытаний до восстановления связи.
Всё так и получилось. Испытаний не прерывали, хотя связь пропадала довольно часто, точнее, её просто не было. Перемещались со ступеньки на ступеньку.
В 15 часов 59 минут по Московскому времени 1 октября 1969 года, следуя курсом Nord, на скорости хода 10,2 узла, впервые в истории Российского флота серийная подводная лодка К-207 достигла глубины 400 метров.
Рекордограмма прибора для измерения скорости распространения звука в воде представлена на рисунке.
Рекордограмма изменения скорости звука в воде по глубинам от 0 до 400 м при испытательном погружении ПЛ К-207
До глубины погружения 60 м скорость звука претерпевала незначительные изменения, глубже – оставалась постоянной. Из-за отсутствия в тылу флота лент с разметкой на 400 м, пришлось использовать ленты на 100 м, разметив их на фактические глубины погружения. Факт погружения на глубину 400 м зафиксирован БИУС «Туча» на ленте документирования.
Наблюдения во время погружения
В.И. Ефремов: « …Погружение проводилось последовательно с непродолжительным нахождением на глубинах (ступенях), необходимых для проведения замеров напряженного состояния корпусных узлов и предусмотренных графиком погружения. Моряками на переборках крепились нити и замерялись их провисания.
В.С. Шмелёв рассказывает: … В море РПК СН К-207 вышла в установленные сроки. Погружение на глубину проходило в штатном режиме. Однако были некоторые мелкие казусы. На глубине 250 м матросы 10 отсека набрали 3-х литровую банку забортной воды и посвятили себя в подводники. Приложился к банке и я, как командир отсека. Личный состав отсека никакого волнения не проявлял, все было обыденно, как всегда. На глубине 410 метров в центральный пост поступили доклады о том, что гальюны в отсеках продуты за борт. Однако гальюн третьего отсека, несмотря на доклад, не продувался, так как заклинило дверь, которую за собой закрыл заместитель командира по политчасти (!).
После всплытия тензометристы сказали мне, что на десятый отсек пришлась минимальная нагрузка в сравнении с другими отсеками, так как отсек имел объем 249 куб. м и форму усечённого конуса. Наибольшая нагрузка на корпус была в районе третьего отсека, и после всплытия стойки крепления ЗИП(а) на средней палубе не пришли в исходное положение. Они имели отклонение на 40-60 см от первоначального положения. Позже их заменили.
КГДУ старший лейтенант Койфман Ф.Н. перед походом застраховал свою жизнь на 10 тысяч рублей. Мы были молодыми, энергичными и долго подтрунивали над товарищем.
Правительственное задание было выполнено, и всем нам, молодым старшим лейтенантам, в том числе и мне, в установленный срок, было присвоено очередное воинское звание капитан-лейтенант.
Вся моя служба в Военно-морском флоте прошла на одном дыхании, о чём я нисколько не жалею.
Я горжусь тем, что был офицером-подводником и служил на РПК СН 667А проекта. Я часто вспоминаю те годы, всех, с кем пришлось мерить морские мили, всех тех, кто в нас верил, ждал из похода и любил».
Командир боевой части связи Иван Иванович Янковский вспоминает:
«…Наше погружение – это история подводных сил ВМФ СССР. Мы все находились на боевых постах. Связь на УКВ ЗАС с руководителем обеспечения нашего погружения адмиралом Петелиным А.И. прекратилась. Аппаратура была готова к передаче сигнала «аварии».
По расписанию я должен был следить за всеми изменениями во время погружения на нижней палубе центрального отсека и докладывать в ЦП.
Все двери боевых постов и кают были открыты. Чувствовалось сжатие корпуса ПЛ, в отсеке слышался треск. При достижении предельной глубины все двери были заклинены.
Около поста связи (радиорубки) находился щит питания, вдруг из него полетели искры. Щит я обесточил и доложил в ЦП, где велась запись всех замечаний. При осмотре щита питания обнаружил причину короткого замыкания. Щит был прикреплён к двум стойкам из уголка. При сжатии корпуса уголки согнулись и деформировали корпус щита. Но при всплытии всё выровнялось, только остались следы в местах изгиба. Со старшиной команды Санталовым вскрыли щит, зачистили обгоревшие контакты и восстановили питание радиорубки.
Командир БЧ-4 И.И. Янковский зачитывает личному составу отсека замечания, обнаруженные при глубоководном погружении
При всплытии на перископную глубину установили связь на УКВ ЗАС «Сирена» с руководителем погружения. В радиорубку прибыли командир и адмирал Маслов. Он доложил о нашем благополучном всплытии. Петелин поздравил всех с выполнением правительственного задания и сказал, что всем нам положены правительственные награды.
Маслов: – Какие награды! Скажите хорошо, что мы всплыли… и так далее…
Петелин: – Я вас плохо слышу.
Маслов – А я вас хорошо.
Засовец Ваня Сенин: – Товарищ адмирал, вы не туда говорите, поэтому Вас плохо слышно.
Маслов: – Я адмирал, знаю куда говорить.
Я хотел ему перевернуть радиотелефонную трубку, но командир сказал:
– Пусть говорит, куда хочет.
Вот и всё, что было.
Страшней было, когда мы ныряли в Атлантике. У меня ещё осталась на магнитофоне запись «соловьиной трели» кашалотов…».
Старшина стартовой команды Комягин Виктор Павлович прислал письмо:
«… Теперь о нашем погружении на 400 м.
4-ый отсек 10-й пост – Гурьев Борис, правый борт, 20-30-й пост – Комягин Виктор, Горилко Василий, правый борт верхняя палуба. Мне как старшине отсека Алексеевский (командир БЧ-2, Э.К. ) поручил спускаться на среднюю и нижнюю палубы. На средней палубе был 60-ый – Любый, на камбузе Артемьев Миша.
До 200 м шли как обычно, всё хорошо. Опускались медленно и на всех, по-моему, давила гробовая тишина. К 300 метрам в отсеке стало как будто жарче. Проверили на закрытие двери камбуза, провизионок, агрегатной, тамбура курилки, – ни одна дверь не закрывалась. А дверь в курилку закрылась, – она одна находилась в плоскости шпангоута. Пошли ниже, замечаний больше нет.
И вот отметка 350 или 360 метров, так и не мог вспомнить. Находился на верхней палубе (IV отсек делился по горизонтали на 4 уровня: верхняя палуба, средняя палуба, нижняя палуба и трюм. Э.К. ), когда в тишине раздался звук, как будто кто-то дёрнул струну контрабаса, и всё стихло. Я спустился на среднюю палубу и сразу увидел Артемьева, который молча показывал рукой в сторону кормы. Подошли к трубе, которая соединяла верхнюю и среднюю палубу в районе трапа на нижнюю палубу. Она была изогнута (кривизна в корму). И только у трубы Миша шёпотом сказал, что он заметил, как тихо покачивалась труба, а затем, издав звук, она изогнулась и замерла. Спустились на нижнюю палубу, всё по-прежнему, только дверь в курилку уже тоже не закрывалась. Больше замечаний никаких.
И вот объявление: – идём на глубине 400 метров. Да, всё позади и сразу всё внутреннее напряжение куда-то улетучилось. После доклада: «В четвёртом замечаний нет!» мы с Гурьевым включили вентилятор в курилке и сделали по 4 затяжки сигареты. (Да простит нас командир за маленькое нарушение!).
Конечно, после этого погружения, а затем после аварии с рулями, гордости за К-207 и её командира не было предела. Конечно, я не могу сказать за весь экипаж, но за БЧ-2 могу сказать смело…».
Старшины РПК СН К-207 после погружения на предельную глубину. Слева направо.
Первый ряд: старший химик В. Земков, старший кок М. Артёмов, старший электрик А. Хелемеля, старший радиотелеграфист ЗАС?
Второй ряд: старшина команды штурманских электриков Осипов, старшина команды электриков А. Фёдоров, старшина команды дизельгенераторщиков В.С. Таргонский, старшина стартовой команды В.П. Комягин. старшина команды спецтрюмных Б. Каськов
Давление более двух миллионов тонн!
Кроме приборного контроля, был применён и наглядный, «доморощенный». Пара нижних оконечностей «подвешенных» на прочном корпусе ракетных шахт, стягивалась без прогиба к диаметральной плоскости стальной струной, к середине которой крепили груз. После погружения на заданную глубину, груз провис на полфута. Иными словами, нижние концы шахт сошлись не менее чем на ширину двух пальцев. Когда же мы всплыли, струна не вернулась в первоначальное состояние. То ли она вытянулась, то ли в корпусе возникла остаточная деформация, по-видимому, допустимая.
Когда мы достигли заданной глубины погружения, ко мне подошёл научный руководитель испытаний Николай Степанович Соломенко (будущий академик АН СССР и инженер-контр-адмирал) и обрадованно сообщил, что величины измеренных тензометрическими датчиками напряжений в прочном корпусе полностью совпали с расчётными. Затем он спросил:
– Эрик Александрович, Вы можете себе представить, какое суммарное давление сейчас испытывает на себе прочный корпус лодки?
Когда я признался, что не могу этого представить, он ответил:
– Более двух миллионов тонн!
– И я тоже не могу представить себе такого!
Научный руководитель испытаний Николай Степанович Соломенко
Если Николая Степановича держало в состоянии повышенного внимания закономерно увеличивавшееся напряжение в конструкциях прочного корпуса, регистрируемое датчиками, и он слабо реагировал на внешние, осязаемые проявления этого напряжения (треск конструкций, изгибы стоек, провисание натянутых нитей, искры из ящика электрощита), то напряжение, сжимавшее меня, уходило корнями в управление кораблём.
Всё время испытаний я поддерживал себя в состоянии готовности к мгновенному удержанию корабля в заданных параметрах движения, осложнённого нахождением на глубинах, близких к предельной, провал за которую мог вызвать непредсказуемые последствия, а также непривычным влиянием спасательных камер. А главное, – их (одной или обеих) возможным отрывом у самого дна района и раздифферентовкой лодки на предельной глубине, когда эхолот «отбивал» всего лишь 25-метровую глубину под килём. Всякая «мелочь» вроде искр из щитов, провисших нитей и гнущихся «с музыкой» пиллерсов как-то оказалась не воспринятой.
А вот как описал в своём письме процесс погружения на предельную глубину электрик шестого отсека Алексей Дмитриевич Михайловский:
«…Помню подготовку к глубоководному погружению, как цепляли бочки на носу и в корме. В Западной Лице потом их сняли. Перед погружением мы в 6-ом отсеке натянули нить по переборке, которая разделяла щитовую и генераторы размагничивающего устройства. Командир отсека Иванов А.И., старшина отсека мичман Таргонский, моторист Миша Федосов. Вахту я нёс на пульте «Кама» вместе с офицерами Волковым и Суторминым. Мой БП находился в 6-ом отсеке на средней палубе, где и была натянута нить. В море вышли не полным экипажем, но БЧ-5 была в полном составе. Когда началось погружение, сначала через 50 м, по циркуляру шли команды «Осмотреться в отсеках!», а дальше через каждые 20 м. и ещё шли предупреждения не устранять течь затягиванием кранов.
На предельной глубине (почему-то везде пишут 400 м, ведь глубиномер показывал 420 м) началось ликование. «УРА! Давай ещё глубже!». Начался выход нервного напряжения. А в 3-м отсеке в машинном зале ЭВМ управленец (его прозвали «космонавтом», – он каждое утро выпивал стакан лимонного сока) разложил свой ИДА-59 (индивидуальный дыхательный аппарат, предназначенный для проведения в нём подводных работ и спасения из затонувшей ПЛ. Э.К. ). Мы в 6-ом отсеке на двери шкафа с внутренней стороны написали свои фамилии. После всплытия дверь, что вела в отделение генераторов размагничивающего устройства перестала закрываться. Ведь нить провисла очень сильно и произошла деформация внутриотсечной перегородки.
Ещё вспоминаю наше возвращение из автономки, когда всплыли, а бортового фонаря нет. Массивный пруток был срезан как лезвием, а я цеплял переноску и Вы мне разрешили закурить на свежем воздухе. Так что я был самым первым с экипажа, кто закурил в ограждении рубки после автономки. На этом буду заканчивать своё послание…».
Повторить глубоководное погружение никому не хотелось
В Западную Лицу к конкурентам мы пришли днём. Ночью на переходе в надводном положении, закрепив спасательные камеры оттяжками, шли полным ходом.
В.И. Ефремов продолжает рассказ:
«После испытаний вернулись в Западную Лицу для передачи контейнеров на заказ № 602.
Когда после швартовки я вышел на мостик, шёл мокрый снег. На пирсе стоял Главный конструктор 671 проекта Г.Н. Чернышёв. Он обратился ко мне:
– Володя, идём с нами. У тебя большой опыт и ты, тем более, наблюдал этот заказ за постройкой.
А я наблюдал не этот – 602-й, на котором надо было погружаться, а головной 600-й.
Я ответил, что очень устал, и нет желания пройти снова всё это».
На 602-м заказе председателем должен был идти А.И. Сорокин, но в последний момент решили послать Ф.И. Маслова. Надо было видеть его испуганное лицо. Как его это не устраивало!
Командующий 1-й флотилией радушно и без помпы встретил нас на причале и попросил показать лодку офицерам объединения. Я провёл Анатолия Ивановича Сорокина по кораблю и показал ему всё то новое, чем снабдила судостроительная промышленность подводный крейсер. Адмирал остался доволен, офицеры флотилии тоже.
В это время другая комиссия занималась перегрузкой спасательных камер на борт подводной лодки К-147, собиравшейся повторить такое же, как наше, глубоководное погружение.
Ночью команда отдыхала, а наутро мы перешли в свою базу в Сайда-губе, бухту Ягельная. Родная база встретила нас на удивление спокойно. Подумаешь, 400 метров! Пройденный этап. Впереди нас ждала боевая служба.
Несколько позже Главнокомандующий ВМФ в декабре 1969 года издал приказ, в котором говорилось:
«… В октябре 1969 года подводные лодки К-207 (заводской № 400) проекта 667А и К-147 (заводской № 602) проекта 671 провели глубоководные погружения на предельную для ПЛ этих проектов глубину.
Это событие является большим достижением судостроительной промышленности и Военно-Морского флота, личного состава подводных лодок К-207 и К-147, который своей отличной выучкой и высокой воинской дисциплиной обеспечил успешное проведение испытаний».
В исполнительной части приказа объявлялось о награждении денежной премией командира ПЛ, флагманского механика дивизии и инженер-механика ПЛ в размере 50 рублей каждого. Руководителю испытаний пожаловано аж 100 рублей «ассигнациями» (!!!).
Не знаю, как на других кораблях (обмен опытом плавания на объединении не был организован должным образом), но на нашей лодке после глубоководных испытаний все вахтенные офицеры смело маневрировали по глубине тогда, когда этого требовала обстановка.
Фотографии офицеров РПК СН К-207, также участвовавших в погружении на 400 метров:
Н. Иванов – командир БЧ-1
Н.Т. Алексеевский – командир БЧ-2
А.Ф. Томкович – командир БЧ-3
Валя Штыков – командир дивизиона живучести
А.Т. Черных – начальник РТС
Санкт-Петербург